Третий тип средств преодоления этнополитики — увеличение числа идентичностей — еще называют путем культурной модернизации. «Этот путь заключается в изменении такого положения дел, когда принадлежность человека к определенной этнической группе составляет сущность его идентичности, чтобы перейти к ситуации многообразия идентичностей — в ней и сам человек, и другие люди, с которыми он связан, в зависимости от конкретных условий считают особо значимыми либо его свойства и качества как человеческого существа, либо его идентичность как члена национальной, профессиональной, этнической или религиозной общности»[459].
Возможно, необходимо и большее, чем простой «горизонтальный» плюрализм идентичностей, а именно — иерархическое, или «вертикальное», упорядочение вариантов личностной самоидентификации. Иерархическое упорядочение позволит идентичностям «более высокого уровня» — более абстрактным и всеобщим — вобрать в себя и ограничить более частные идентичности.
Таким образом, Клаус Оффе подходит к выводу о причинах возникновения и возможных (к сожалению, далеко не универсальных) средствах предотвращения этнополитики. Он формулирует свой вывод следующим образом: «Нет универсального средства, способного разорвать логический замкнутый круг, когда для появления хороших институтов требуются хорошие граждане и наоборот. Лишь если удастся каким-то образом (пользуясь ситуативными возможностями, возникающими в ходе эволюции межэтнического конфликта. —Авт.) добиться того, чтобы “самость” человека как гражданина взяла верх над “самостью” члена местных или традиционалистских общностей (или экономических групп интересов), рецидивы впадения в политический редукционизм будут надежно предотвращены»[460].
6.1.4 Межэтнический конфликт: общая схема
Итак, несмотря на отсутствие стандартизованной и общепризнанной теории межэтнического конфликта, накопленный учеными опыт эмпирических исследований позволяет выявить в их возникновении и эскалации определенные типичные черты.
Во-первых, в основе всякого межэтнического и межнационального конфликта лежит существенное различие или асимметрия в статусах этносов. При этом дело, разумеется, не сводится к разнице в их экономическом или социально-классовом положении. Статусная асимметрия носит комплексный характер и подразумевает не только существенные различия в имущественном положении этнических коллективов, но и разные политические и административные возможности, неравный доступ к образованию, здравоохранению, информации и т.д.
Во-вторых, объективное, так сказать, «бросающееся в глаза», различие в этнических статусах порождает у представителей «отсталых» этнических групп психологический дискомфорт и агрессивные установки в отношении «передовых» групп. Психологическим ответом со стороны «передовых» также становится рост подозрительности, страха и агрессивности. Как следствие, в групповом сознании и тех и других формируются взаимные негативные образы.
В-третьих, подобное межэтническое психологическое дистанцирование способствует нарастанию внутренней солидарности, сплоченности каждого этноса и на уровне массового сознания возрастает значение той или иной этнической идентичности. Другими словами, чем опаснее представляется этнический противник, тем теснее стремятся сблизиться между собой члены этноса, «находящегося в опасности». Так растет степень мобилизации этнической группы.
В-четвертых, в рамках каждого этноса находятся силы, стремящиеся перевести групповой мобилизационный потенциал в политическое русло. Этнические лидеры, разрабатывая соответствующие идеологии и программы, пытаются придать массовым националистическим настроениям систематизированную и отточенную форму[461]. При этом они пытаются «вписать» этнический протест в рамки существующих политических возможностей — как внутренних, так и международных. В особенности для них важно заручиться поддержкой проживающих за рубежом родственных этнических групп и международных организаций.
Наконец, в-пятых, с особой силой протест этнических меньшинств разворачивается в условиях ослабления существующей государственной власти. В особенности это относится к режимам авторитарного или тоталитарного типа. В этом смысле демократизация подобных государств автоматически ведет к росту в них межэтнической напряженности. Снижение репрессивного давления, исходящего из «центра», позволяет этнонационалистическим силам расширить и интенсифицировать свою деятельность на «периферии» таких стран[462].
461
В этом смысле идеологию следует четко отличать от массового политического сознания. Политолог Александр Соловьев писал: «Политическая идеология представляет собой прежде всего определенную доктрину, оправдывающую притязания той или иной группы лиц на власть (или ее использование), добивающейся в соответствии с этими целями подчинения общественного мнения (в нашем случае — мнения этнической группы. — Авт.) собственным идеям. Иными словами, политическая идеология — это разновидность корпоративного сознания, отражающая групповую точку зрения на ход политического и социального развития общества и потому отличающаяся определенной предвзятостью оценок и склонностью к духовному экспансионизму. Как средство идейного обеспечения групповых интересов политическая идеология является по преимуществу инструментом элитарных слоев, которые с ее помощью консолидируют групповые объединения граждан, обеспечивают связь с низами, выстраивают определенную последовательность действий в политическом пространстве» (Соловьев А.И. Политология: политическая теория, политические технологии. М.: Аспект-Пресс, 2000. С. 335).
462
Т.Р. Гэрр отмечал в связи с этим: «Демократизация — это процесс, посредством которого многие бывшие авторитарные государства второго и третьего мира пытаются установить политическую систему с большей степенью участия населения в управлении и более восприимчивую к требованиям и ожиданиям общественности. Успех демократизации в целом и ее последствия для общинного конфликта весьма проблематичны. Советский и восточноевропейские режимы ослабили репрессивное сдерживание национализма и межгрупповой вражды в момент, когда институциональные средства для их выражения и аккомодации еще не существовали либо были хрупкими и не пользовались доверием. Те же проблемы стоят перед постсоветскими республиками. Общим результатом было возобновление общинной активности как в форме протеста, так и восстания. Сходные последствия можно ожидать и в результате демократизации полиэтничных автократий третьего мира. В любом случае крайне сомнительно, чтобы такие авторитарные государства, как Судан, Ирак и Бирма, смогли бы предотвратить этнополитические войны путем продвижения к демократии» (Гэрр Т.Р. Почему меньшинства восстают?.. С. 255).