Иоганн Готфрид Гердер — мыслитель, оказавший большое влияние на развитие национальной проблематики.
Гердер, Иоганн Готфрид (1744—1803) — немецкий историк и социальный философ-просветитель. С 1776 г. генерал-суперинтендант в Веймаре. Уже в начале 1770-х гг. он становится одним из самых влиятельных философов Германии, главным вдохновителем движения «Буря и натиск».
Гердер выдвинул тезис о том, что человечество как нечто всеобщее воплощается в отдельных исторически сложившихся нациях. Народы с их разными языками — это многообразное выражение единого Божественного порядка, и каждый народ вносит свой вклад в его осуществление. Единственным предметом национальной гордости может быть то, что нация составляет часть человечества. Особая, отдельная национальная гордость, так же, как гордость происхождением, — большая глупость, ибо «нет на земле народа, единственно избранного Господом: истину должны искать все, сад всеобщего блага должны создавать все...».
Гердер выдвинул органицистское понимание нации, основанной на этносе. Ученый выступал против революционизирующего влияния Франции и отстаивал необходимость воссоздания исторической германской общности на базе собственной ее культуры. Он доказывал, что культура сама по себе обеспечивает основу коллективной идентичности. Культурное наследие передается с помощью его главного носителя — родного языка, в котором также сохраняются мифы и верования прошлого. Государству Гердер отводил второстепенную роль: это лишь искусственное образование, которое паразитирует над культурной и религиозной общностью, над «духом народа». Таким образом, в немецкий национализм изначально был заложен сплав романтизма и этнонационализма, который столь трагически проявился через столетие.
В работе «Идеи к философии истории человечества»[76] Гердер рассматривает историю развития многих народов. Особое внимание он уделяет немецкому народу. «Мы подходим к племени, — пишет Гердер, — отличающемуся ростом и телесной силой, предприимчивостью, смелостью и выносливостью на войне, героическим духом, способностью подчиняться приказу, следовать за вождями, куда бы они ни повели, и разделять покоренные земли между собой как добычу; тем самым это племя, благодаря своим обширным завоеваниям, благодаря тому строю, который всюду учреждался им по немецкому образцу, более всех других народов способствовало страданию и счастью этой части света»[77]. Историк так описывает типичных представителей немецкого народа: «Высокий рост, сильное тело, красота и стройность, наводящие ужас голубые глаза — все это одухотворено верностью и воздержанностью. Немцы послушны старшим, дерзки в нападении, терпеливы в опасности, а потому для всех народов, особенно для выродившихся римлян, они были или приятели, или страшные враги»[78].
Гердер отмечает, что при таком постоянном военном строе у немцев непременно должно было недоставать иных добродетелей, которыми они весьма охотно жертвовали в пользу главной склонности или главной потребности — войны. «Земледелием занимались они не особенно усердно, и, ежегодно перераспределяя наделы, даже мешали тому, чтобы кто-либо чувствовал удовольствие от владения собственностью и от лучшей обработки земли. Германия на долгое время оставалась лесом с лугами и болотами, где рядом с немцами — этими людьми-героями, жили лось и тур, давным-давно истребленные немецкие звери-герои»[79].
Подобные описания Гердер приготовил практически для всех народов. Однако вывод, который делает историк, обобщая самые разнообразные характеристики и оценки, состоит в том, что ни один народ в Европе не достиг культуры сам по себе. Напротив, каждый стремился держаться своих прежних грубых нравов, насколько это только было возможно, чему способствовал и плохой, жесткий климат, и необходимость дикого военного уклада всей жизни. Ни один европейский народ не знал, не изобрел собственных букв; и испанские, и северные рунические письмена берут начало в письменности других народов; вся культура Северной, Западной и Восточной Европы — это растение, выросшее из римско-греческо-арабского семени. Много времени потребовалось этому семени, прежде чем народ мог прорасти на этой куда как суровой почве, пока он принес первые, еще очень кислые плоды; но даже и для этого потребовалось страшное средство — чужеземная религия. Только тогда, путем духовного завоевания, было достигнуто то, чего не смогли достичь римляне-завоеватели... это новое средство культуры, цель которого была огромна: нужно было все народы сложить в один-единственный народ, счастливый в современном и будущем мире; и это средство нигде не действовало так сильно, как в Европе.