Очевидно, успех Второго рейха был обусловлен не столько подъемом немецкого национализма, сколько могуществом прусской бюрократии. Рейх Бисмарка во многом перенял протестантские традиции Фридриха II: например, по своему социальному законодательству, порядку, правовым основам государства он часто опережал Англию и Францию, где социальная активность была гораздо выше. По мнению немецкого историка М. Грейфенхагена, несмотря на огромную роль государства как в Пруссии, так и в Германии, государство не имело за собой длительной традиции национально-государственной идеи, подобной хотя бы американской демократической идее. Прусское общество было всего лишь обществом верноподданных, имевших определенные свободы и правовые гарантии, но у граждан практически не было возможности влиять на политику[128]. Тем не менее это обстоятельство не помешало мифологизировать идею прусского порядка во время «Консервативной революции» в Германии (1920—1930-е гг.).
Идеи Просвещения повлияли на формирование национального сознания не только во Франции и Германии, но и в Италии, вызвав стремление к политическому единению государств и народов Апеннинского полуострова, известное под названием «Рисорджименто» (орган итальянского национального движения). Первыми обратили внимание на проблему нации итальянские просветители — Ч. Беккариа, К. Филанджьери, П. Верри и др. «Нация, — как определял ее Беккариа, — это множество людей, призванных жить в обществе, чтобы защищать взаимно друг друга от всякой внешней силы и соучаствовать внутри этой общности в создании общего блага, обеспечивая этим благо собственное»[129]. Уже здесь вполне отчетливо просматривается авторитет Руссо и Монтескье.
Конституционные акты Французской революции, в особенности провозглашение «единой и неделимой республики во Франции» и принципа народного суверенитета, явились важным импульсом осознания исторической и национальной общности Италии, стремления обрести единую родину для всех итальянцев. Подобно немецкому патриотизму, итальянский патриотизм формировался в начале XIX в. во время вторжения на Апеннинский полуостров французских войск, противоборства их с вооруженными силами сменявших одна другую антифранцузских коалиций. Полемика либеральных и демократических сил по поводу борьбы Италии за свободу и единство во многом была вызвана политической борьбой 1789— 1815 гг., которая закончилась победой Реставрации.
Организаторы Венского конгресса и Священного союза (и в первую очередь К. Меттерних) декларировали свою приверженность принципам легитимизма и социального консерватизма, европейскому порядку, обеспеченному безоговорочной гегемонией великих держав. Меттерниху, выразителю имперских интересов монархии Габсбургов, удалось убедить своих партнеров по Священному союзу в опасности для европейского равновесия и порядка самой идеи создания единого итальянского государства и вынудить их согласиться с признанием за Австрийской империей роли хранителя status quo на Апеннинском полуострове. «Естественно, что в этих условиях решение итальянского вопроса на путях объединения страны и достижения независимости предполагало покушение на основополагающие принципы “венской системы”. Речь шла уже не столько о преодолении сопротивления абсолютистских и клерикальных режимов во всех итальянских государствах, освященных решениями Венского конгресса, не только о прямом вызове духовной монополии папства... но и о сокрушении позиций империи Габсбургов на Апеннинском полуострове, что неминуемо должно было расшатать систему европейского равновесия»[130].
В 1820—1830-х гг. и вплоть до разгрома в 1831 г. революционных выступлений (Модена, Пармское герцогство, Папская область) в качестве главной оппозиционной силы выступало карбонарское движение, где сообща действовали либералы и демократы. Карбонарии боролись против тирании, за права граждан, были привержены принципам справедливости и конституционного порядка. Антиавстрийская направленность была более ярко выражена в Северной Италии и Неаполитанском королевстве (так называемое Королевство обеих Сицилий). Тема национальной независимости и единства Италии занимала центральное место в дискуссиях 1830— 1840-х гг. Когда речь заходила о путях и средствах объединения Италии, то многие препятствия представлялись непреодолимыми: численность исторически сложившихся суверенитетов и традиций, глубокие различия в социальных структурах Севера и Юга страны, а также существенный для католического государства факт, что папа был не только главой вселенской католической церкви, но и территориальным князем, не желавшим, чтобы земли, находившиеся в его владении более тысячи лет, были включены в объединенное итальянское государство. Должна ли страна стать федеративным или унитарным государством, монархией или республикой, должна ли она быть основана на сотрудничестве с папой или определиться без него? — по этим вопросам происходило размежевание между либералами и демократами.