Д. Мадзини после поражения карбонарского движения боролся за национальную и общенародную революцию. В 1830-х гг. он создал конспиративную организацию «Молодая Италия». Он способствовал утверждению «принципа национальности» в политике Италии и Европы и сформулировал знаменитый лозунг «Каждой нации — государство»[131]. Мадзини оценивает нацию как промежуточное звено между человечеством и индивидом. «Не существует подлинной Нации без единства, не существует стабильного единства без независимости: деспоты, дабы уменьшить силу народов, постоянно стремятся расчленить их. Не существует независимости без свободы... без свободы не существуют интересы, которые способны подвигнуть народы на жертвы»[132].
Нация выступает как центр мироздания, критерий прогресса, основной политический, социальный и духовный фактор. Опираясь на либеральную, демократическую и социалистическую доктрины, Мадзини расценивал проблему национального единства и формирования итальянской государственности как условие выполнения итальянской нацией предначертанной ей функции — объединения солидарности граждан единого итальянского государства и воспитания их гражданских качеств, превращения в оплот борьбы за свободу в Европе. Мадзини (как и К. Каттанео) был сторонником республики, но отстаивал унитарный принцип ее построения: его идеалом была централизованная Италия со столицей в Риме. Чтобы выйти из тупика, Италии предстояло осуществить национальную и социальную революцию и сокрушить с ее помощью препятствия на пути прогресса, прежде всего сбросить австрийское господство и гнет папства. Следующим этапом должен был стать созыв общеитальянского национального собрания с целью оформления единого государства. Мадзини призывал развернуть пропагандистскую работу, чтобы воспитать чувства гражданственности и патриотизма у простолюдинов — невежественных, угнетенных, глубоко несчастных. Он был убежден, что только героизм подвижников свободы и независимости способен изменить духовную атмосферу в стране. Деятельность Мадзини еще раз подтверждает, что идеология национализма необходимым образом включала как революционное сознание с его жертвенностью, так и воспитательную работу в форме пропаганды.
Деятельность Мадзини была вызовом не только консервативным силам, но и либералам. В 1840-х гг. либеральный лагерь объединил две фигуры — сардинского аристократа К. Кавура (см. ниже), основавшего в 1847 г. «Рисорджименто», и В. Джоберти, священника и философа из Пьемонта. Они выступали за сотрудничество между итальянскими государствами, за реформы системы управления (которые учитывали бы опыт Австрийской империи), за ослабление влияния иезуитов. В отличие от Мадзини, призывавшего решать одновременно национальные, социальные и политические проблемы, Джоберти предлагал поставить на первое место задачу достижения национальной независимости и единства, а потом уже — свободы. Джоберти, ставший идеологом «неогвельфизма» в итальянском “Рисорджименто”, возлагал надежды на короля Пьемонта и папу как светского властителя, полагая сделать католицизм «национальным знаменем» освободительной борьбы. Итальянские неогвельфы пытались построить итальянский национализм на основе идеи папства. Они потерпели неудачу, хотя папство до 1860 г. представляло собой единственный общеитальянский институт. Э. Хобсбаум, относящий религиозное сознание к важнейшим критериям «протонационализма», пишет по этому поводу: «И все же едва ли можно было всерьез рассчитывать на то, что Святая Церковь согласится превратить себя в узконациональное, а тем более националистическое учреждение, и меньше всего следовало ожидать подобного от Пия IX. О том, чем могла бы стать Италия XIX в., объединившись под знаменем папы, не стоит даже строить предположения»[133] (см. также параграф о греческой революции).
Наиболее радикальный характер движение за реформы приняло осенью 1847 — весной 1848 гг., когда развернулся знаменательный процесс превращения абсолютистких режимов в конституционные. Национально ориентированные политики связывали свои надежды с новым папой-«либералом» Пием IX и Сардинской монархией. В 1846—1848 гг. массы обретают опыт политического просвещения, однако по-прежнему основу революционного движения составляла мелкая городская буржуазия. «Слово “народ”, — отмечали современники, — было у всех на устах, во всех изданиях с различной интерпретацией и определением: народ и нация, народ и республика, народ и демократия, народ и папа, народ и монархия и даже народ и социализм»[134]. Вместе с тем подразумеваемый референт понятия «народ» представлял собой довольно расплывчатое образование, состоявшее из различных социальных типов, среди которых доминировали сельское население и городские низы.
131
Для иллюстрации ограниченного применения «принципа национальности», поборником которого выступал не только Мадзини, но и Кавур, приведем следующий любопытный факт. Карта будущей Европы наций, составленная Мадзини в 1857 г., охватывает не более дюжины государств и федераций. Среди них была, конечно, Италия, но для Ирландии и еще более мелких народностей там места не оказалось (См.: Хобсбаум Э. Указ. соч. С. 52—53).