Глава 2. Послефевральские сдвиги
После падения монархии Союз 17 октября, как и другие монархические партии, распался. Все либералы консолидировались вокруг кадетов, к которым примкнули и многие бывшие октябристы. Первые месяцы после Февраля 1917 г. стали пиком влияния кадетской партии.
Последняя в новых условиях резко активизировала деятельность. «В настоящее время, – заявил на организационном собрании томских кадетов в марте 1917 г. профессор С. П. Мокринский, – каждый гражданин должен вступить в какую-либо партию. Политическая жизнь вне партий невозможна. Задачи Партии народной свободы – подготовить выборы Учредительного собрания и провести туда как можно большее число своих кандидатов».[192]
О возросшей активности кадетов говорит тот факт, что за один 1917 г. состоялось 4 общероссийских съезда партии (с VII по X). Несоизмеримы влияние и численность кадетов накануне Февраля и к моменту Октябрьского переворота. В феврале 1917 г. в Сибири сохранялось всего 3 партийных организации – в Томске, Иркутске и Красноярске (для сравнения: во время революционных событий 1905–1907 гг. – 17), да и те практически бездействовали, а октябристские фактически прекратили существование.[193] Сибирские предприниматели группировались в основном вокруг внепартийных деловых организаций – военно-промышленных и биржевых комитетов, Всероссийского союза городов. К концу же 1917 г. организации кадетов в Сибири распространились на все губернские и областные (кроме Якутска) и некоторые уездные города, начали создаваться объединенные региональные комитеты партии. Накануне Октября кадетские комитеты действовали в 7 губернских и областных[194] и в 16 уездных городах (не исключено, что это неполный перечень, ибо документация сохранилась отрывочно).[195] Это значительно превышало количество кадетских организаций в Сибири во время событий 1905–1907 гг., до 1917 г. бывшее максимальным. Именно в 1917 г. здесь сложилось большинство организаций партии, действовавших до окончательного установления советской власти в конце 1919 – начале 1920 г. (см. приложение II). Правда, активность большинства из них ограничивалась работой в прессе и предвыборными кампаниями. Как вспоминал позднее заместитель председателя Тюменского комитета партии, кооператор Н. И. Беседных, местная кадетская группа «никакой практической работы не провела, с центром конституционных демократов организационно связана не была и прекратила свое существование к Октябрьской революции».[196]
Демократическая революция чрезвычайно оживила деятельность интеллектуальной элиты, и в частности, вузовской интеллигенции. В марте 1917 г. новый министр народного просвещения Мануйлов дал распоряжение о «беспрепятственном приеме в учебные заведения… бывших учащихся, понесших наказания по политическим и религиозным делам», и о запрещении требовать от абитуриентов ранее обязательные полицейские свидетельства о благонадежности, а затем – о восстановлении в правах «устраненных при прежнем режиме за политическую деятельность лиц педагогического персонала».[197] В соответствии с этим, Совет Томского технологического института 30 марта пригласил обратно уволенных ранее по политическим мотивам либеральных профессоров В. А. Обручева, Н. М. Кижнера, Ф. Э. Молина, Б. В. Казанского, М. П. Рыбалкина и М. Е. Янишевского.[198]
На основании биографических справочников и данных исследователей[199] можно подсчитать, что из 130 профессоров вузов Томска в рассматриваемый период 1917–1919 гг. (включая 44 эвакуированных в Гражданскую войну из Пермского, Казанского и др. университетов) активно участвовали в политике 39. Из них 30 накануне и во время революции являлись активистами партий и других политических движений: 3 черносотенца, 1 умеренно-правый, 5 октябристов (П. П. Авроров, И. Н. Грамматикати, П. Н. Лащенков, М. Ф. Попов, П. А. Прокошев), 13 кадетов (С. А. Введенский, Е. Л. Зубашев, М. Н. Иванов, Н. Н. Кравченко, А. В. Лаврский, В. А. Малеев, С. П. Мокринский, В. Л. Некрасов, Е. С. Образцов, В. Н. Саввин, В. В. Сапожников, Г. Г. Тельберг), 4 беспартийных активиста областнического движения (в т. ч. бывшие кадеты И. В. Михайловский и Н. Я. Новомбергский), 2 эсера и 2 меньшевика.
Стремясь не отстать от быстро «набиравших очки» социалистических партий, кадеты после Февраля открыли двери в партию всем желающим. Усилилась пропаганда. За март—апрель 1917 г. ЦК партии выпустил 22 агитплаката и 2 млн экземпляров листовок.[200] Партийные активисты ездили с лекциями по городам. В Сибирь на развертывание парторганизаций прибыли видные деятели кадетской фракции Госсовета и Госдумы, сибирские избранники И. П. Лаптев (в Омск), Е. Л. Зубашев (в Томск), С. В. Востротин (в Красноярск). Самые влиятельные организации сложились в Омске, Томске, Красноярске и Иркутске. Их точная численность не установлена за отсутствием списков. Примечательно, однако, что самой крупной стала по существу возникшая вновь 21 марта 1917 г. Омская организация, насчитывавшая около 400 чел.[201] во главе с молодым энергичным адвокатом В. А. Жардецким.[202] В других крупных центрах Сибири кадетские организации насчитывали по 200–300 чел.[203] (притом что численность населения этих городов не превышала 130–140 тыс. чел.). В деревне кадетам не удалось найти опору. Общая численность кадетских организаций Сибири приближалась к 2400–2500 чел.,[204] примерно столько же, сколько в период революционных событий 1905–1907 гг. (данные приблизительны, особенно по уездным городам, т. к. отчетов о численности организаций не сохранилось). Во многом это объяснялось тем, что в ходе революции двери в партию были открыты чиновникам и военным, ранее не имевшим права вступать в какие-либо партии по статусу госслужащих. Вместе с тем, при общей численности Партии народной свободы по России (по разным подсчетам – от 65 до 70–80 тыс.)[205] это было сравнительно немного.