Первой в Сибири с резкой критикой на большевиков обрушилась еще в апреле 1917 г. красноярская кадетская газета «Свободная Сибирь». По поводу нашумевших «Апрельских тезисов» В. И. Ленина ее редактор Ф. Ф. Филимонов заявлял, что ленинская пропаганда «не менее вредна, чем всякая контрреволюционная пропаганда справа».[366] А через два месяца красноярские кадеты требовали от правительства, «пока не поздно, принять должные меры к пресечению их деятельности»[367] (в Красноярске положение осложнялось тем, что большевики уже тогда захватили контроль над местным «Совдепом» и по сути начали политику захвата предприятий). Из либеральных и демократических партий кадеты стали первыми, кто ясно осознал исходящую от большевизма опасность.
Стремясь развенчать растущую как на дрожжах популярность большевиков, омские кадеты писали: «Ничего в них нет демонического… Обыкновенные люди с обыкновенными страстишками и недостатками, с обыкновенным честолюбием и властолюбием, но зарвавшиеся в политической игре и теперь не видящие другого средства выиграть ее, кроме последней ставки – ставки крови». И предупреждали: «За кровавой попыткой большевиков добиться диктатуры будет именно та «контрреволюция», которой они пугают воображение своих недалеких поклонников. И эта вторая диктатура будет покрепче большевистской и заставит всех нас надолго забыть о том, что такое политическая свобода».[368]
Итак, еще до июльских событий кадеты предвидели попытку большевиков захватить власть и ее возможный успех, но не верили в его прочность. Предупреждая о замыслах большевиков, «Сибирская речь» писала: «Враг более опасный, чем сами немцы… готовит нанести предательский удар в спину. Гнуснейшая революционная крамола свила себе гнезда». И цитировала центральную газету «Русская воля»: «Большевизм вырождается в погромное черносотенство… Погромная сущность проповедей Ленина естественно привлекла к нему погромные слои населения… Лозунг «дави буржуя» получил особенный успех среди тех, кто явился жертвой не столько существующего строя, сколько собственного отвращения к всякому производительному труду».[369]
Характерно, что здесь, наряду с использованием вошедшего в обычай у либералов публицистического приема – сравнения большевиков с черносотенцами, названы в качестве одной из их (большевиков) социальных опор маргинальные слои населения (по терминологии того времени, «люмпен-пролетариат»). Строго говоря, это – одна из немногих черт, которые действительно роднили большевиков и черносотенцев.
Но коалиционное Временное правительство по инерции относилось гораздо более подозрительно к мнимой «контрреволюции», чем к большевикам. В ответ на запрос кадетов об антигосударственной деятельности Ленина министр юстиции Переверзев благодушно заявил: «Пока Ленин борется открытым словом, пока он только агитатор, он не страшен».
В этой связи кадеты были окрылены поражением большевиков на I Всероссийском съезде Советов в июне 1917 г. Но торжество оказалось преждевременным…
Недолгое оживление надежд на перелом в ходе войны вызвало июньское наступление русской армии на фронте, начатое по приказу Временного правительства. «Воодушевленно начатое нашими войсками наступление на Юго-Западном фронте еще раз доказывает величие и мощь родного народа»,[370] – писала в те дни «Сибирская речь». Но позорный провал наступления погасил эти надежды.
Крах наступления на фронте и июльская попытка захвата власти большевиками в Петрограде, разочаровавшие кадетов в демократии и впервые заставившие задуматься о военной диктатуре, вызвали изменение отношения к левым партиям. Ошеломление от провала наступления и восстания большевиков красноречиво отражает дневник Н. В. Устрялова: «Позор. Ужас, ужас. Разгром, развал, сплошная деморализация. Стыдно чувствовать себя русским… Гниль кругом, всюду распад, разложение. Будь тысячу раз прокляты все эти солдатские депутаты, вся эта тупая и невежественная муть, эти господа сегодняшнего дня – хамы пришедшие».[371]
Еще в июне П. Н. Милюков на совещании кадетского ЦК вновь поднял вопрос о коллективном выходе кадетов из Временного правительства, но опять не получил поддержки: возобладала компромиссная линия «давления» на социалистов в правительстве. Но после большевистского восстания в июле ЦК принял точку зрения Милюкова 16 голосами против 11. Кадеты создали второй министерский кризис. Лишь в конце июля, после бурных переговоров с социалистами, они вернулись в правительство (хотя на этот раз – всего в числе 4 чел.) на компромиссных условиях: главным из них было обязательство правительства (во главе которого кадета князя Г. Е. Львова сменил эсер А. Ф. Керенский) бороться с большевиками и принять решительные меры по восстановлению порядка в стране и в армии. Несмотря на меньшинство в правительстве (4 кадета + 2 радикальных демократа против 7 эсеров и меньшевиков при 2 беспартийных), либералы сохранили некоторое влияние на его деятельность. Оптимизма им придавал тот факт, что новая коалиция была образована уже без посредничества Советов.