Не случайно окончательный поворот либерального большинства к идее диктатуры наметился после разгона Учредительного собрания, доказавшего на практике свою беспомощность. К тому же сам состав собрания, по преимуществу эсеровский, разочаровал либералов. Именно тогда кадетский ЦК принимает резолюцию о «неотложно необходимом установлении в той или иной форме единоличной власти».[490] В дальнейшем курс на диктатуру был подтвержден партийной конференцией в мае 1918 г.[491]
Большинство советских историков трактовали этот поворот как «монархический». В доказательство приводили резолюцию кадетского ЦК в феврале 1918 г., в которой говорилось: «После долгого и горького опыта революции… восстановление законно приемлемой монархии как единственной формы, могущей обеспечить еще наше национальное и государственное бытие и порядок, представляется безусловно необходимым».[492] Однако это единственный официальный партийный документ, в котором можно найти такую декларацию. Несомненно, он отражал колебания партии в вопросе о форме правления. Но делать на основании одного-единственного документа вывод о повороте «назад к монархии» чересчур «смело». Во всяком случае, в дальнейшем это не встречается в решениях ЦК партии, ее региональных конференций и местных органов – в то время, как идея диктатуры проходит красной нитью постоянно. Да, в частной переписке некоторые видные кадеты продолжали высказывать подобные мысли (свидетельства об этом сохранились в мемуарах Л. А. Кроля и дневнике В. Н. Пепеляева[493]), но они не выражали общее настроение. Будучи прагматиками, кадеты никогда не придавали решающего значения форме правления, видя в ней лишь оболочку, и прекрасно понимали, что после революции идея монархии была слишком непопулярна. Именно поэтому, стремясь примирить монархические настроения Белой армии с настроениями народа, они выдвинули в дальнейшем уклончивый лозунг «непредрешения» формы власти. На майской конференции партии вопрос об этом вообще был снят с повестки дня из-за расхождения примерно поровну среди делегатов. В итоге был принят прагматичный тезис о том, что выбор формы правления откладывается на будущее и «будет зависеть от господствующих настроений в массах».[494] На последующих кадетских форумах и совещаниях вопрос не поднимался вообще, хотя высказывания отдельных либерально-консервативных лидеров (вроде М. В. Родзянко) в пользу монархии имели место и в дальнейшем. В основном они были характерны для тех деятелей, которые, по свидетельству П. Виноградского, высказались за конституционную монархию на совещании общественных деятелей в Москве, предшествовавшем созданию т. н. Правого центра.[495] Однако повис вопрос о кандидатуре монарха.
Нельзя утверждать и того, будто кадеты в это время полностью отвергли принцип всеобщего и равного избирательного права. В цитированном февральском постановлении ЦК говорилось лишь о том, что «народ на данной ступени развития (выделено мной – В. Х.), очевидно, не может учредить жизнь великого государства применительно к современным сложным и трудным условиям».[496] Именно поэтому кадеты, выдвигая лозунг созыва Национального (или Учредительного) собрания после победы над большевиками и умиротворения страны, при этом выступали категорически против возрождения того Учредительного собрания, которое было разогнано большевиками, по причине его левизны, проистекавшей от несвоевременности его избрания в обстановке народной смуты.
Особенно настаивали на использовании лозунга Учредительного собрания левые кадеты. Их своеобразную позицию пояснял Л. А. Кроль на конспиративном заседании кадетских депутатов Учредительного собрания в Москве в январе 1918 г.: «Для Учредительного собрания – счастье, что его разогнали. По составу и характеру своему Учредительное собрание могло бы только скомпрометировать себя, а вместе с собой и самую идею… Разгон же Учредительного собрания по крайней мере не скомпрометировал идеи».[497]
Фактический переход кадетов на позиции прежней партии октябристов по ряду вопросов прямо признавали некоторые кадетские лидеры (например, Б. Э. Нольде).[498]
По закону поляризации сил в экстремальных исторических ситуациях, главными противоборствующими силами в российской Гражданской войне оказались крайние течения – красные (большевики) и белые. Война стала неизбежной в условиях радикальной ломки всех социальных и национально-государственных устоев общества, разжигания большевистским правительством классовой ненависти вместо поисков путей общенационального примирения. В этих условиях произошло окончательное размежевание среди кадетов, наметившееся еще в 1917 г.: большинство во главе с В. Н. Пепеляевым, В. А. Жардецким, А. К. Клафтоном, Н. В. Устряловым, Г. Г. Тельбергом отстаивало новый курс общероссийского руководства партии на военную диктатуру. Одним из ведущих идеологов правого крыла сибирских кадетов стал В. А. Жардецкий. Его известности способствовали темперамент, ораторский и полемический дар. Описывая его выступление на I Восточной партконференции (август 1918 г.), где он был ведущим докладчиком, иркутский кадет Н. Н. Горчаков писал, что Жардецкий «говорил ярко и образно, проявляя хорошее ораторское искусство и умело пользуясь приемом сравнений». О страстности и бескомпромиссности его позиций свидетельствует фраза, оброненная в докладе: «Если бы для спасения России пришлось возвести на костер всю Партию народной свободы, то и это нужно было бы сделать».[499]