155
У меня все чаще появлялась мысль, что уже наигрался в войнушку, что пора и честь знать. К тому же, в мае до меня доползло, иначе не скажешь, письмо от Вероник с сообщением, что седьмого декабря родила девочек-близняшек, и вопросом, как их назвать. Написал, что пусть сама решает. К тому времени, когда мое письмо доберется до Женевы, у дочек все равно уже будут имена. Оставалось найти способ, как свалить из действующей армии, не попав под трибунал. Ждал, когда окажемся поближе к Румынии, которая пока держит нейтралитет. Пойду на охоту — и пропаду без вести. В лесу всякое может случиться. Заграничный паспорт у меня с собой, есть деньги и вексельная книжка швейцарского банка. Переоденусь и через Сербию, которая до декабря держалась против превосходящих сил противника, Грецию, пока нейтральную, и Италию, воюющую с Австро-Венгрией, поеду, как ординарный профессор, которому надо попасть в Швейцарию на симпозиум. Придется пересечь Адриатическое море, но там переход короткий, надеюсь, не прихватит шторм. Затем Сербия пала, и ее армия ушла через нейтральную Албанию в Грецию, а Болгария вступила в войну на стороне наших врагов, отблагодарив Россию за освобождение от турок тридцать сем лет назад. Эти проститутки и дальше будут бегать туда-сюда, примазываясь к тому, кто на данный момент сильнее по их мнению. Так что план прорыва через Румынию отпадал. Надо было придумать другой.
В конце января я поехал верхом в Ровно с отчетами в штаб Сорокового корпуса, который находился там, и заодно отправить письма офицеров и сделать покупки. Список был длинный, поэтому меня сопровождали конные унтер-офицер и три солдата, ведущие на поводу вьючных лошадей. Два дня назад выпал снег, поэтому дороги были мало наезжены. Легкий морозец щипал щеки. Мы скакали трусцой, чтобы согреться. Выехали в утренние сумерки и до цели добрались в вечерние, сделав два коротких привала в местечковых трактирах, чтобы перекусить на скорую руку, размяться и согреться.
Сперва заехали в штаб дивизии, где я передал дежурному офицеру-капитану, холеному, с чистыми ногтями, документы под роспись, после чего получил от него распоряжение на поселение меня и моих подчиненных в казарме охранной роты. Мне пришлось напрячься, чтобы сдержать классовую ненависть фронтовика к тыловой крысе.
— Есть в городе гостиница со свободными номерами? — спросил я.
— В «Ламбергской» на Соборной улице могут быть дорогие, но головой не поручусь! — шутливо ответил холеный капитан.
Я отвел солдат в казарму, которая располагалась через дом. Это было низкое, как бы вросшее в землю двухэтажное каменное здание, образующее прямоугольник с небольшим двором в середине. Как сообщил дежурный офицер, до войны здесь была контора купца первой гильдии, торговавшего с нашими нынешними врагами. Здание арендовали и разместили в нем рабочие кабинеты интендантов, жилые помещения для офицеров и солдат караульной роты, конюшню и склады на первых этажах. Я отдал дежурному унтер-офицеру распоряжение, выслушал нытье, что и так места нет, оставил там солдат, а с унтер-офицером поехал к гостинице, чтобы, если поселюсь, отвел мою лошадь в конюшню.
Гостиница «Ламбергская» была каменной, трехэтажной. Внутри горел электрический свет. Фойе небольшое, не богатое, всего один диван, но располагающее к отдыху. Впрочем, после блиндажа любое более комфортное помещение кажется раем. За стойкой дежурил полноватый мужчина с расчесанными на пробор посередине темно-русыми волосами и тонкими усиками в черном костюме-тройке и галстуке-бабочке.
— Здравие желаю, ваше благородие! — по-военному поприветствовал он, хотя видно было, что в армии не служил.
— Есть свободные номера? — спросил я.
— Только трехкомнатный «люкс» с ванной и телефоном за четыре семьдесят пять за ночь, — ответил он.
Цена, конечно, не провинциальная. Видимо, фронтовые офицеры взвинтили.
— Сойдет, — решил я и назвал свою фамилию для записи в книге регистрации.
Документы у меня не спрашивали. Военные не обязаны регистрироваться в полиции.
Унтер-офицер отнес мой баул с вещами в номер, после чего ускакал в казарму с моим конем.
Обставлены комнаты были мебелью, так сказать, среднего ценового диапазона и изношенности. В номере воняло дешевыми женскими духами. Видимо, заскакивавшие сюда фронтовики приводили проституток. Ванна была коротковата, поместишься только сидя. Я решил отложить это удовольствие на потом. Ополоснулся по-быстрому, переоделся в парадный мундир с наградами, протер сапоги и пошел в ресторан «Париж», расположенный через дорогу на первом этаже четырехэтажного здания. Швейцара у двери не было и скрипела она отчаянно. Наверное, хозяин экономит на всем. Изнутри в ноздри ударил теплый запах пьяного угара и чего-то очень вкусного, не понял, чего именно. Гардеробщик принял у меня шинель с башлыком, чтобы уши не отмерзли, и фуражку. Шапки младшие офицеры не носят. Понты, понимаешь.