Я отклонился немного в сторону, чтобы посмотреть на свой бывший артиллерийский дивизион. Встретил в Луцке капитана Рыбакова, который возвращался в часть после лечения в госпитале, передал всем привет, пообещал залететь в гости. Знал, где они расположились на боевых позициях, но обнаружил не сразу, потому что замаскировались хорошо. Сделал круг над второй батареей, покачивая крыльями. Там догадались, кто это, начали размахивать руками.
Только мы отлетели от них, как я заметил вражескую гаубичную батарею из шести стволов. Она только подъехала, начала оборудовать позиции между холмами, покрытыми кустами. Я прокричал летнабу Медницкому целеуказания и потребовал добавить слово «химическими» и подписать моим именем. Еще в прошлом году в Первый дивизион привезли снаряды с фосгеном. Использовали их редко. Если отбивать атаку, могут пострадать и свои. Зато хороши были химические снаряды для контрбатарейной борьбы, если вражеские пушки, как в данном случае, стоят в низине в окружении холмов. Особая точность не требовалась. Газ сам распространится по ограниченному пространству. Я вернулся к своей батарее, где скинули гильзу с посланием и красным прапорцом на веревочке, чтобы заметней был в полете. После чего полетели выполнять основное задание.
Владимир-Волынский был небольшим местечком тысяч на пятнадцать жителей. Много церквей. У одной, видимо, соборной, главный купол позолоченный. Железнодорожная станция с восемью колеями. На шести выгружались воинские эшелоны, причем из одного грузовые автомобили. По нему мы и скинули наши бомбы, всего восемь штук. Одна попала в вагон с боеприпасами, долбануло так, что взрывная волна догнала аэроплан и качнула его. Сделав контрольный снимок с результатами бомбардировки, полетели домой. Мой лётнаб от восторга запел песню. Что-то из курсантского фольклора, щедро удобренного матерными словами.
Километров за десять до линии фронта заметили две вражеские четырехорудийные батареи калибром сто пятьдесят миллиметров. Сделали круг, отметил их на карте. По прилету передадим в штаб армии, где их подошьют к другим донесениям и забудут. Только вот я отнесу вторую карту-схему в штаб Четвертой тяжелой артиллерийской бригады, в котором служит начальником Первого дивизиона бывший командир третьей батареи в Четвертом стрелковом артиллерийском дивизионе полковник Данилов Николай Васильевич, с которым мы на второй день после моего прилета в Луцк пересеклись в ресторане «Санкт-Петербург». За рюмкой супа я пожаловался ему, что возим ценную информацию, которая пропадает впустую. Полковник и подсказал передавать напрямую ему, что я и другие летчики теперь и делали. Инициатива снизу против головотяпства сверху.
Именно эта задержка и преподнесла нам приятный сюрприз. Я уже собирался лететь на аэродром, когда заметил южнее и немного выше австрийский биплан «лёнер-б1». Его называют «Летающей стрелой», потому что похож на нее, благодаря крыльям с резко отведенной назад стрелой. Это обычный разведчик и связист. Двигатель восемьдесят пять лошадей, поэтому медленный и неповоротливый. Экипаж два человека, которые могли отбиваться только из карабинов или пистолетов. Лучше цели не придумаешь. Они перелетели линию фронта и расслабились.
Я зашел снизу. Догонять пришлось минут десять, зато приблизился метров на сто. Хотел вообще почти вплотную, до верного, но вражеский аэроплан начал поворачивать. Может быть, заметили нас. Я застрочил из пулемета по передней части — днищу двигателя, баку с топливом, кабины. По моему приказу в пулеметной ленте каждая пятая была трассирующей. Оранжевые огоньки помогали лучше прицеливаться. Из-за того, что пулемет «виккерс» на «с-16» расположен слева от пилота, я взял слишком вправо. Отследив полет трассеров, сделал поправку и всадил почти половину ленты из пятисот патронов в фюзеляж, пока цель, повернув резко вправо, не вышла из зоны поражения. В это время по ней начал палить из ручного «льюиса» подпоручик Медницкий, а я вернулся к управлению аэропланом, чтобы догнать врага.
Пламя появилось на «ленере-б1» внезапно. Ни дыма, ни огоньков — и вдруг полыхнула почти вся носовая часть. Наверное, я продырявил бак с топливом, оно растеклось, попала искра… Воздушный поток быстро раздул пламя. Буквально через минуты полыхал весь аэроплан, изготовленный из покрытых лаком деревянных планок, фанеры и ткани, и падал, покачиваясь, напоминая подожженный кленовый лист.