Над следующей вражеской батареей кружимся дольше. Она расположила орудия на высоком холме со сравнительно крутыми склонами, поэтому наши снаряды то перелетают на другую сторону и не наносят вреда, то не долетают, повреждая не сильно. Только одиннадцатый залп ставит на ней точку.
Увлеченный этим развлечением, я не сразу замечаю опасность, хотя уже сделал вывод, что у военного летчика голова должна вертеться на тридцать шестьдесят градусов, причем не только по горизонтали, но и по вертикали. На нас заходил сверху, сначала сзади, а теперь, по мере поворота «с-16», сбоку немецкий «фоккер-е1». Это одноместный расчалочный (крылья поддерживают тросы) моноплан с двигателем восемьдесят лошадиных сил и пулеметом «шпандау» (немецким вариантом «максима»), установленном неподвижно перед кабиной и стреляющим с помощью синхронизатора через винт, благодаря которому в прошлом и начале этого года навел шороха на Западном фронте, как истребитель. У большинства французских самолетов двигатель толкающий, поэтому защиты сзади, через винт, практически нет, а у нас есть.
— Сзади слева! — крикнул я лётнабу и продолжил поворот с уходом вниз.
«Фоккер-е1» начало стрелять слишком рано и закончил слишком поздно. Видимо, обзор из кабины вниз ограничен. В наш аэроплан попала всего пара пуль, оставив в задней части корпуса дырки в льняном полотне, покрытом эмалитом. В ответ ему тоже прилетело, судя по тому, как резко дернулся влево, от нас.
Я продолжил поворот и оказался позади вражеского аэроплана, который, теряя скорость, пытался сделать разворот. Коротая пулеметная очередь, прошедшая слева, заставила его кинуться вправо, полететь вглубь нашей территории. Наверное, надеялся оторваться за счет большей скорости. Отличие было незначительным и оно гасилось каждый раз, когда пилот «фоккер-е1» пытался развернуться. Я сразу резал угол, сокращал дистанцию и всаживал очередь в его фюзеляж. А ему кровь из носа надо было лечь на обратный курс, потому что полетное время всего полтора часа, из которых, вероятно, использовал уже половину, если не больше. У «с-16» оно три с половиной час, благодаря запасному баку. Где-то минут через десять он пошел ва-банк и попал под мои длинные очереди, а потом еще и летнаб Медницкий добавил. На обоих крыльях и в фюзеляже появись дыры. «Фоккер-е1» все-таки лег на обратный курс, но скорость подсела. Теперь я легко догонял его и всаживал короткие очереди, заставляя маневрировать из стороны в сторону и опускаться ниже в надежде, что проскочу вперед. Я успевал скинуть обороты, из-за чего отставал, но быстро нагонял и обстреливал снова.
Видимо, в какой-то момент попал в летчика, потому что «фоккер-е1» начал быстро снижаться, не меняя курс. Если бы он подвернул влево или вправо, сел бы на скошенное поле между стожками соломы, а так врезался в деревья на опушке леса. Оба крыла отвалились, а фюзеляж протиснулся между столами, только хвост торчал наружу. Я сразу повернул в сторону Луцка, подкачивая на лету топливо в первый бак из запасного, расположенного под моим сиденьем, потому что двигатель начал «покашливать». Рычажок располагался на левой передней ножке сидеиья, доставал до него, не нагибаясь. Летнаб Медницкий распевал похабные частушки.
162
В конце июля Юго-Западный фронт начал второй этап наступления. Восьмая армия вместе с Третьей и Особой наносили главный удар на Ковель с целью захватить этот город. Вначале все шло неплохо. За три дня боев продвинулись верст на десять, взяли Кошев и Торчин, вышли к верхнему течению реки Стоход, где и застряли в болотах. Центр в составе Седьмой и Одиннадцатой армий продвинулись значительнее, освободив Галич, Монастыриску, Броды и выйдя на окраины Львова. Южнее Девятая армия освободила Буковину и захватила Станислав, будущий Ивано-Франковск. На этом наступление и закончилось. Обе стороны понесли огромны потери. Поскольку людишек у наших врагов меньше, был момент, когда показалось, что Антанта — союз России, Англии и Франции — вот-вот победит. Этим решила воспользоваться Румыния и объявила четырнадцатого августа войну Австро-Венгрии и, как следствие, всем ее союзникам, среди которых была и Болгария. Я тогда не подозревал, что это событие повлияет и на мою судьбу.
Мы, как обычно занимались разведкой с фотографированием, разбавляя ее метанием двухфунтовых бомб, и корректировкой нашей артиллерии. В день вступления в войну Румынии я пришел с подпоручиком Медницким в кабинет есаула Ткачева, чтобы получить задание на полет. Предполагали, что отправимся на разведку в сторону Ковеля, куда все еще рвалась Восьмая армия.