Выбрать главу
Жан-Оноре Фрагонар (1732–1806) Жан-Клод Ришар, аббат Сен-Нон, одетый «а-ля эспаньол». Около 1769. Холст, масло. 93,8x73,8

Жан-Оноре Фрагонар — один из последних представителей рокальной живописи. Он испытал влияние барокко, в рамках которого развил индивидуальную манеру, что обрело большое значение для художников в XVIII веке.

Этот свободно написанный портрет относится к раннему периоду творчества мастера. Он был создан во время совместной поездки Фрагонара с другом и покровителем Жан-Клодом Ришаром, который и стал героем картины, в Италию. Подобно рыцарю, он сидит в презентабельной позе перед фонтаном, из которого пьет воду его лошадь. Персонаж одет «а-ля эспаньол» — так во Франции XVIII века называли вычурные, причудливые костюмы, что не имело никакого отношения к испанской моде того времени. Наряды «а-ля эспаньол» были в ходу еще во французской моде времен Генриха IV и Людовика XIII. Уже здесь Фрагонар работает определившими впоследствии сущность его стиля легкими и быстрыми мазками, смело намечающими объемы и контуры. Благодаря этому методу все изображение приобретает неровный, пульсирующий ритм, а цвет — внутреннюю вибрацию.

Луис Эгидио Мелендес (1716–1780) Натюрморт с яблоками, виноградом, дынями, хлебом, кувшином и бутылкой. Около 1771. Холст, масло. 52,5x75

Луис Мелендес — живописец неаполитанского происхождения, работавший в Мадриде и продолжавший в своем творчестве лучшие традиции мастеров испанского натюрморта. Он учился у своего отца Франсиско Мелендеса, миниатюриста, а также у Луи Мишеля ван Лоо, француза, ставшего придворным художником герцога Анжуйского. Ван Лоо и Мелендес вместе стояли у истоков Академии Сан-Фернандо, открывшейся в 1752, где последний способствовал повышению натюрморта, ранее занимавшего самое низкое положение в системе рангов живописных жанров, разработанной французской академией.

При написании натюрмортов Мелендес с пристальным вниманием подходил к любой изображаемой вещи. Он тщательно изучал предметы, чтобы передать фактуру каждого из них как можно более реалистично и убедительно, вследствие чего его произведения приобретали почти осязательную материальность. Способ организации композиции, работа с цветом и светом свидетельствуют о преемственности по отношению к натюрмортам Веласкеса и Сурбарана.

Франсиско Хосе де Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) Аллегория любви. Амур и Психея(?) 1798–1805. Холст, масло. 220,5x155,5

Франсиско Гойя — один из знаменитейших испанских художников, чье творческое наследие чрезвычайно обширно и многообразно, а стиль предвосхитил развитие романтизма в живописи.

Изображенная сцена отсылает к истории об Амуре и Психее, увековеченной в «Метаморфозах» Луция Апулея, рассказывающей, как бог физической любви и привлекательности Амур влюбился в Психею — девушку, олицетворяющую душу, и посещал ее в ночной темноте, чтобы не раскрыть свое происхождение. Гойя трактует сюжет как аллегорию любви с оттенком эротизма. Композиция, использованная художником, повторяет работу Тициана «Тарквиний и Лукреция», которая была частью испанской королевской коллекции с 1571, а сейчас хранится в Музее Фицуильяма в Кембридже. Кроме того, исследователи проводят параллели между натурщицей, изображенной в образе Психеи, женщиной, позировавшей для знаменитых «Мах» Гойи, и Марией Габриэллой Палафокс-и-Портокарреро, маркизой Лазанской, чей портрет художник написал в 1804.

Живопись второй половины XIX века

Сантьяго Русиньол. Портрет Мигеля Утрилло. 1889–1890
Хоакин Вайреда (1843–1894) Скорбь 1876. Холст, масло. 127,5x262,5

Хоакин Вайреда — каталонский художник, основатель живописных школ в Олоте и Барселоне. Его стиль сформировался под влиянием Жан-Франсуа Милле и барбизонцев, с чьими произведениями творец познакомился во время поездки во Францию. Их воздействие привело к переходу мастера от изображения религиозных сцен и эпизодов из жизни крестьян в традициях испанского костумбризма к картинам, в которых зачастую сохраняется присутствие человека, но главенствующая роль в формировании эмоционального строя отводится пейзажу.

Типичным примером зрелых работ художника является «Скорбь», в ней неявленность сюжетного содержания компенсируется элегическим характером вида, открывающегося на непритязательную равнину с понуро бредущими по дороге людьми с телегами, так, по всей видимости, они перевозят весь свой нехитрый скарб. Сумерки, затерянность фигурок людей и животных в пространстве и стаи ворон, кружащих над полем и сидящих на голом дереве, становятся решающими элементами в создании чувства утраты. Последние отблески закатного солнца, виднеющиеся из-за гор, обостряют драматизм этого ощущения.