К священникам-самозванцам у коллаборационистской администрации в центральной России отношение было гораздо более терпимым, чем на Северо-Западе. Так, в Клинцовском районе Орловской области к концу 1941 года было открыто 45 из имевшихся 129 православных церквей. Священников на все церкви было всего 35, причем больше половины из них являлись самозванцами. Последних предполагалось высылать в районный центр к старшему священнику округа для сдачи экзамена. Если это испытание проходило успешно, то «в порядке исключения» все желающие работать получали приходы85. Для того, чтобы хоть как-то смягчить дефицит священников в орловской епархии, широко организовывались различные ускоренные пасторские курсы и кружки по изучению Закона Божьего для подготовки преподавателей. Так, в феврале 1942 года их регулярно посещало свыше 200 слушателей, 25 человек из них сдали экзамен на звание школьного законоучителя.
Весной 1943 года коллаборационистская пресса сообщила населению оккупированных районов, что православные церкви освобождаются от всех видов налогов. Но на практике это постановление, изданное накануне крупномасштабного наступления Красной Армии на Курской дуге, выполнялось очень редко86.
В газетах, издававшихся на русском языке в оккупированных областях РСФСР, регулярно публиковались материалы о том, что открытие церквей происходит по инициативе населения, за счет аселения, при его непосредственном участии. Так, в Брасовской газете «Голос народа» 15 ноября 1942 года была опубликована статья «Восстановлен храм». В ней говорилось, как в короткий срок в бывшем при большевиках зернохранилище, вновь возобновилась церковная служба: «Теперь каждый верующий человек может удовлетворять свои религиозные чувства свободно, без всякого притеснения»87.
Пытаясь доказать доброе отношение вермахта к русским добровольцам, немецкие пропагандисты иногда допускали ошибки и нелепицы. В конце 1942 года были опубликованы плакаты, на которых изображались русские и немецкие солдаты, вместе отмечающие Рождество.
Их авторы не знали о том, что в России этот праздник отмечают на две недели позже, чем в Европе88.
В условиях начавшегося коренного перелома в Великой Отечественной войне, деятельность церкви стала практически единолично контролироваться немецкими властями. «Русская администрация» все больше играла роль ничего незначащей ширмы. Так, в Орле в январе 1943 года для проведения концерта духовной музыки потребовалось согласование с военным комендантом по следующим вопросам: состав хора, репертуар, место и время проведения, предполагаемое количество слушателей89.
В новых условиях разрешение требовалось и для проведения любых религиозных мероприятий. Оно давалось немецкий администрацией через посредничество русской. В январе 1943 года в Орле для разрешения крестного хода старшина церквей епархии обратился к бургомистру со следующим прошением: «19/6 января 1943 года в праздник Богоявления Господня по заранее установленному обычаю освящается вода на реке. Просим вашего ходатайства перед г-ном ортцкомендантом разрешить духовенству всех церквей г. Орла с крестным ходом прибыть в Богоявленский кафедральный собор к 11 часам дня для участия в общем крестном ходе на Иордань на реку Оку»90. Подобные прошения подавались и перед другими церковными праздниками.
К некоторым религиозным обрядам оккупанты относились достаточно настороженно. К ним можно отнести и церковный брак.
В условиях отсутствия церковных метрических книг заключение подобных браков было очень сложно отследить, а нацисты стремились держать под контролем все стороны жизни населения. В этих условиях германское командование издало особое распоряжение, согласно которому церковное венчание допускалось лишь после оформления брака в загсе. Священнослужители, совершившие венчание без предварительного оформления брака в загсе, подлежали наказанию лишением свободы или значительным денежным штрафом91.
Представители немецкой военной администрации регулярно отчитывались перед вышестоящими инстанциями о состоянии церковных дел на вверенной им территории. В одной из инструкций германского командования группы армий «Центр» говорилось: «Препятствовать богослужению нельзя, но нужно знать, что там происходит».