Уже на основе пособия для четвёртого класса у учеников складывалось впечатление, что все более или менее известные русские деятели науки, искусства и литературы были антисемитами и германофилами (в их числе были и здравствовавшие тогда Валентин Катаев, Михаил Шолохов и Михаил Зощенко).
Главное методическое указание сводилось к разъяснению учащимся всех классов, «кто является первым другом и злейшим врагом русского народа».
Биографии Адольфа Гитлера и истории национал-социализма посвятила страницы своей книги «Рассказы о германском вожде» Иоганна Гаарер. В ней подробно описывалась «жизнь и борьба честного и трудолюбивого народа», деяния «совести нации национал-социалистов». Всё негативное связывалось с «носатыми людьми с пейсами, картаво и с ошибками говорящими по-немецки»55.
Следующим этапом, рассчитанным на учеников 6–7 классов, было ознакомление с «Протоколами сионских мудрецов» и книгой А. Мельского «У истоков великой ненависти (очерки по еврейскому вопросу)». По ним каждый учащийся должен был подготовить доклад. Наиболее распространёнными являлись темы: «Великий обман "отечественной войны"», «Еврейское засилье в современном мире», «Германский бунт и ответ мирового еврейства»56. Поощрялось выступление учеников перед представителями как русской, так и немецкой администрации.
Летом 1943 года специально подготовленные учащиеся старших классов выступали перед земляками с лекцией на тему «Два года без большевиков вместе с германским народом строим новую Россию». В обязательном порядке при этом осуществлялась читка сводок верховного главнокомандования германской армии и обращение так называемого «Комитета народной помощи». Последний призывал русское население добровольно сдавать продовольствие и одежду для «могучей нарождающейся антибольшевистской силы — солдат Русской Освободительной Армии»57.
Важное место в воспитании подрастающего поколения в духе «Новой Европы» занимало изучение истории России после 1917 года с антисоветских и антисемитских позиций. На уроках устраивались читка и обсуждение книг П. Краснова «Понять — простить», сборников «Россия на Голгофе», «В подвалах ГПУ». Все эти печатные издания подвергали ожесточеннейшей критике все действия и мероприятия со стороны советской власти и Коммунистической партии. Бездумному и бездуховному космополитическому жидо-большевизму противопоставлялся истинно народный «немецкий национальный социализм».
Летом 1943 года оккупантами было объявлено, что в районах, где для этого есть предпосылки, в городах будут открыты 8-10 классы. В Брянске для этого приступила к работе специальная комиссия. На нее возлагалась задача очистить программы и учебники от «всяческого коммунистического хлама» и подобрать более ценный материал. Учащимся и их родителям объявлялось, что «в следующем учебном году в курс преподавания войдут география, история, естествознание, обществоведение. На уроках обществоведения будут использованы материалы книг, газет, брошюр, плакатов, из которых учащиеся узнают о прекрасной жизни народов Германии и вскроют ту жидо-большевистскую ложь, которой отравляли учащихся»58.
Но разговоры о полных средних школах и о гимназиях во многом являлись очередной пропагандистской уловкой нацистов. На страницах коллаборационистской прессы публиковались материалы доказывающие, что ни один честный русский юноша или девушка не сядут за парту, в «тяжелое для своей Родины время». В этих условиях общеобразовательные школы якобы по требованию самих учащихся предлагалось заменить на сельскохозяйственные и ремесленные59.
Что касается высших учебных заведений, то их на оккупированной территории России практически не было. Единственным исключением являлось открытие в октябре 1942 года по инициативе Б. В. Базилевского в Смоленске учительской семинарии. Обучавшиеся там студенты не подлежали отправке в Германию.
Гораздо более сложная ситуация сложилась на Северном Кавказе в период нацистской оккупации летом-осенью 1942 года. Значительная часть профессоров и доцентов высших учебных заведений Ленинграда была эвакуирована в марте 1942 года на северокавказские курорты: Кисловодск, Ессентуки и Пятигорск. Всего в этот регион было эвакуировано 150 преподавателей и около 500 студентов. Здесь они должны были пройти реабилитацию после страшной блокадной зимы 1941–1942 годов. Многие оказавшиеся под немецкой оккупацией ученые являлись крупными специалистами в различных отраслях знаний, в том числе и в имеющих оборонное значение. Поэтому из Берлина была специально прислана комиссия по использованию их потенциала в интересах рейха. Но использовать их предполагалось не как преподавателей высшей школы, а именно как специалистов в различных военных и оборонных отраслях знаний.