Она громко закричала и, не раздеваясь, бросилась в комнату. Там упала в кресло и долго плакала, вздрагивая всем телом. А он сидел в таком же кресле, в другой комнате, и его трясло.
Потом она подала на развод. Он не хотел разводиться. Несмотря на все, что между ними произошло, он не верил, что она его не любит.
Когда судья спросила у нее, почему она не хочет жить с ним, она сначала тихо, а потом громко заплакала. Судья недоуменно посмотрела на нее:
- Так может, вас не разводить?
Но она вытерла слезы и сказала:
- Разводите.
Потом он задержался в зале, чтобы остаться одному. Но она ждала его за дверью. По лестнице они спускались, не глядя друг на друга.
Когда вышли из здания суда, она посмотрела на него и сказала:
- Пойдем вместе.
Но он пошел в другую сторону. У него все плакало внутри. Он все еще не верил тому, что сейчас произошло. Был убежден, что она делает это, чтобы сделать ему побольнее. Но ведь это можно до какого-то предела. А то получится, как в анекдоте про лягушку и скорпиона, который попросил перевезти его на другой берег. Лягушка не хотела перевозить, говоря, что он ее укусит. Скорпион уверял, что нет. А на середине реки он ее укусил, и они оба утонули. Идя ко дну, лягушка успела спросить: "Ну, что ж ты наделал?" - "Такая уж у меня натура", - ответил скорпион. Ему было немножко страшно. Такая привлекательная и такая жестокая. Чем это объяснить? Может, она думала так перевоспитать его? Может, он должен был бросить свой научно-исследовательский институт и пойти рубщиком мяса в кафе, где она работала администратором? Но он и так, чтобы подработать, летом, по выходным и в отпуске, корчевал участки у садоводов, рубил дома из бревен и выучился виртуозно владеть топором. Он считал, что этого с него достаточно. Ведь каждый хороший удар по дереву - это маленькое сотрясение мозга. Когда топор вонзается в дерево, вздрагивает все тело. День сильных ударов топором с восьми утра до десяти вечера, и мысли в голове пропадают начисто. Когда он после нескольких дней шабашки возвращался в электричке домой, его голова была девственно пуста. Мыслей хватало только на то, что здесь нужно взять билет, а там можно проехать зайцем. В метро от него воняло потом, немытым телом и бельем и резиновыми сапогами. Вдобавок он вез в рюкзаке лебедку с тросом и другой инструмент, и от тяжести рюкзака и усталости его шатало из стороны в сторону. Хорошо, если удавалось сесть. Правда, в кармане лежали заработанные деньги. Но денег никогда много не бывает. Хватало раздать долги и не очень бедно жить несколько месяцев.
Пока шел, все эти мысли промелькнули у него в голове. А потом обернулся. Она стояла у здания суда и смотрела на него.
Вскоре начались частые звонки по телефону. Люди предлагали варианты обмена на их двухкомнатную. Как правило, это были однокомнатная квартира и комната. Он от всего отказывался. Не верил, что она хочет с ним разъехаться. Ему все казалось, что это новый способ его воспитания. К тому же его охватывал ужас, когда он думал, что его разлучат с дочкой.
Но в один прекрасный день раздался звонок, а когда он открыл дверь, на пороге стоял ее отец. "Дедуля", как называла его дочка. Он повел дело серьезно, писал пачки объявлений, потом шел гулять с внучкой, и так обклеил объявлениями несколько микрорайонов.
Выяснилось, что дочке тоже очень хочется переехать в новую квартиру.
- Ты что же, не хочешь со мной жить? - спрашивал он.
- Но вы же все время ссоритесь с мамочкой. - Она воспринимала это как какую-то игру. - Когда вы помиритесь, мы снова будем жить вместе.
Но он уже чувствовал, что у этой игры будет очень плохой конец.
Что интересно, после своих вояжей по городу дедуля садился рядом с ним смотреть телевизор, и если звонили по обмену, то, беря трубку, притворялся, что не знает, о чем речь, и вел себя так, будто не имеет к обмену никакого отношения. Но постепенно, как бы нехотя, включился в обменные игры и вскоре стал принимать в них самое деятельное участие. Теперь он напоминал бульдозер, который завели и он уже не может остановиться.
Квартира сразу стала напоминать проходной двор. Часто бывало так, что, когда дверь закрывалась за одним посетителем, за дверью уже стоял следующий. Посмотрев квартиру, люди расхваливали комнату, в которую он должен будет переехать. Когда ему что-то не нравилось, приходил дедуля, садился напротив (ну прямо родной папа беседует с сыном) и дотошно выяснял, что ему не нравится и какие у него требования. Во всех вариантах комнаты были неплохие, но ему казалось, что это просто нехорошая игра, и он, придумывая разные предлоги, отказывался.
Но однажды, в семь утра, дедуля разбудил его и, вместо того чтобы сказать "доброе утро", спросил:
- Чего ты хочешь?
Видя перед собой как будто из камня вырубленное лицо, на котором не было ни одной мысли, он испугался. И за себя, и за дедулю. Когда-то он занимался боксом. У него был хорошо поставленный удар, и он обладал, как говорил тренер, умением хорошо встретить противника справа. Он подумал, что еще немного, и он не сможет сдержаться. Дедуля будет обязательно встречен справа. И слева тоже. Возможно, не один раз. Но тогда он точно получит площадь в огромной коммуналке с решетками на окнах. Надо было поскорее на что-то соглашаться.
Комната, которую он выбрал, была в старом фонде. Но лет пятнадцать назад в доме сделали капитальный ремонт. И площадь у комнаты была немаленькая двадцать шесть метров.
Оставалось оформить документы и разъехаться. Нацменка говорила, куда надо прийти, что подписать, и он, стараясь не думать, что делает, ходил и подписывал. Сидя в жилобмене, смотрел на нее, стараясь понять, переживает ли она что-нибудь, но у нее было ровное, спокойное выражение лица, как будто она стоит в очереди в магазине. Он понял - она не остановится. Что-то ее интенсивно подталкивало. Может, дедуля? Он окончательно решил, что, чем скорее с ней разъедется, тем лучше.
Самое интересное: они продолжали спать на одном диване. Дедуля с дочкой спали в другой комнате. Не с дедулей же ему было спать. Ночью они прижимались друг к другу, как будто это был медовый месяц, а не последние дни перед разъездом. Но стоило дивану чуть заскрипеть, как она испуганно шептала ему на ухо: "Тише, папа услышит". В такие моменты ему хотелось вытащить ее в коридор, распахнуть дверь в комнату, где лежит дедуля, и закричать: "Смотри, гад, твоя дочка все-таки спит со мной!" Но он покорно затихал, они вместе вслушивались, не проснулся ли дедуля, а потом снова прижимались друг к другу.
Интересно, что думал дедуля? А может, ему было на все наплевать и он просто поставил перед собой цель - чтоб дочка разъехалась с ним.
Настал день разъезда. Он попросил сослуживцев ему помочь, и все было сделано быстро. Комната, в которую его прописали, была на четвертом этаже. Вещи свалили в кучу. Потом он достал бутылки с разведенным спиртом, и они напились. Его поздравляли. Сослуживцы видели, что его семья разбита, он мучается, и давно советовали ему разъехаться.
Когда все ушли, он посмотрел на сваленные горой вещи, попытался что-то разложить, потом закрыл комнату и тоже ушел.
Он почти не жил в той комнате. Ночевал в ней два или три раза. Незадолго до этого он познакомился с женщиной одного с ним возраста, которая, как и он, была научным сотрудником в соседнем институте. Ему просто необходимо было с кем-нибудь познакомиться. Нужна была ниша, где бы его уважали и считали человеком. У нее была отдельная квартира, и он перешел жить к ней. Им было хорошо вместе. Они не ругались, никогда не повышали друг на друга голос.