Последними уходили второкурсницы. Ноа был бы не против поговорить и с ними, но, когда его взгляд уловил в глазах Сары неподдельный страх, решил даже и не пытаться.
Он беспокоился за эту девочку. Она была родом из Сан-Франциско, и ее мать была не в состоянии хоть как-нибудь руководить своей дочерью-подростком. Саре пришлось расстаться со всеми друзьями и, находясь в школе высшей ступени, пытаться строить жизнь свою сначала.
Она казалась чрезвычайно приятным ребенком. За всем тем наносным стоицизмом, который позволял ей не показывать свои чувства, тщательно скрывалась нежность. Ноа был уверен в этом, и поэтому у него имелись большие сомнения в выборе этой школы для девочки. Ему нравилась Мередит, да и другие второкурсницы были отнюдь не плохи, но вот старшие девочки из группы Пфейффер подобных эмоций у него совсем не вызывали. Пейдж же их любила, впрочем, может быть, потому, что видела не слишком часто, но Ноа они казались грубоватыми и несколько нагловатыми. Он даже не знал, сможет ли добраться до их сути в течение года. Жизнь в школе после отбоя совсем не та, что на занятиях. У него была возможность установить контакт с Сарой и ее подружками при условии, правда, что старшие не настроят их друг против друга. Он готов был пойти на все, чтобы не допустить этого, но знал, что это нелегко.
В Маунт-Корте вообще ничего не делалось с легкостью.
Почувствовав себя опечаленным, усталым и одиноким, он пересек территорию городка и сам не заметил, как оказался на узкой тропинке, проходящей среди деревьев за зданием библиотеки и артстудии и ведущей к личной резиденции директора. Это было небольшое кирпичное здание, построенное в тюдорианском стиле и почти полностью скрытое зарослями плюща. Дом представлял собой достопримечательность Маунт-Корта до тех пор, по крайней мере, пока вам не удавалось взглянуть на него поближе.
Это место можно было назвать красивым, а дом элегантным, даже изящным, но более подходящим определением было слово «старый», и, хотя Ноа ничего не имел против старых домов, за которыми должным образом следили, к этому дому это не относилось. Он своими руками заменил сломанные дверные ручки, начиная от парадной двери и кончая черным входом, но погода, которая временами буйствовала в округе, и ветры, дувшие здесь в августе, расшатали большие секции крыши и оконные рамы, и капли дождя иногда попадали внутрь. Ноа пригласил также сантехника, чтобы исправить колонку для воды и нагреватель, все время задаваясь вопросом: уж не был ли предыдущий директор поклонником только холодного душа? Когда выяснилось, что холодильник в доме не работает, он купил себе новый.
Это был небольшой дом и выглядел так, словно это был воплощенный образ директора школы, ученики которого выросли и разбежались кто куда. Ноа нравилась тишина и уединенность места. На первом этаже находилась гостиная, столовая, кухня и холл, который можно было время от времени использовать для официальных мероприятий. Помимо этой кухни, соединенной напрямую с импровизированным холлом, имелась еще одна кухня, поменьше, окна которой выходили в лес. Это нравилось Ноа, и поэтому он любил эту часть дома больше всего.
На втором этаже были две спальни, каждая со своей ванной. Обои в доме имели настолько истрепанный вид, что Ноа содрал их со стен чуть ли не в первый день своего приезда. Новые в аккуратных рулонах были сложены у стен. Он собирался сам заняться ремонтом дома, если у него, конечно, будет для этого время.
С одной стороны, Ноа сам считал настоящим сумасшествием попытаться отремонтировать дом, поскольку считалось, что он временный глава школы и в его обязанности не входила реставрация бывшего директорского жилища, тем более за свой собственный счет. С другой стороны, он знал, что такое трудотерапия, и считал, что оклейка стен обоями поможет ему успокоиться и разобраться с самим собой. Учитывая тот факт, что с каждым днем он все больше терял популярность в возглавляемой им школе, могло случиться так, что ему придется чаще проводить вечера дома, и тогда домашняя трудотерапия ему может очень пригодиться.
В работе собственными руками можно найти истинное удовольствие, и Бог свидетель, ему это сейчас необходимо.
Он вытащил «Вашингтон пост» из груды дневной прессы и сразу же почувствовал успокоение. «Пост» была частью его прошлой жизни, до приезда в Маунт-Корт. Она принадлежала к тому миру, который ценил Ноа Перрини и в который он должен был вернуться. Другое дело, захочет ли возвращаться в тот мир сам Ноа Перрини. Разумеется, выбор оставался за ним, но ощущение, что где-то там есть люди, которые знают ему, Ноа, истинную цену, согревало и утешало.
Он направился на кухню в надежде просмотреть газету за круглым столом, отделенным от собственно кухни стеклянной перегородкой. Солнце уже садилось за стволы деревьев, приближался вечер. Ноа включил свет, чтобы осветить пространство над кухонным столом. Когда щелчка выключателя не последовало, он повторил попытку, но, когда свет и на этот раз не зажегся, он выругался.
Он швырнул газету на стол, выкрутил лампу из патрона и бросил ее в ведро для мусора. Затем он извлек из хозяйственного ящичка другую и вкрутил ее в патрон. Но свет опять не зажегся, когда он щелкнул выключателем. Методично он вывернул предыдущую и попытался ввернуть еще одну. Когда Ноа нажал выключатель на стене, из него вырвалась яркая электрическая искра, причем с такой силой, что его отбросило назад. Он снова выругался, на этот раз громче, затем выпрямился, положив руки на пояс. Сердце громко стучало у него в груди, словно предсказывая, что и здесь ему не везет. Сдаваясь, он склонил голову. Ноа знал этот тип выключателей. Его надо было раскрутить на части, прежде чем ремонтировать. Ноа задумался, сколько еще выключателей в его доме не работает.
Он не переставал удивляться, почему такой красивый с виду дом, представлял собой сущую развалюху внутри, и еще он подумал, нет ли в этом некоего мистического скрытого смысла. Он приехал в Маунт-Корт с лучшими намерениями, и вот даже лампочки взрываются прямо у него в руках. Если все его намерения обречены на провал, то что же делать дальше?
Ноа ненавидел дряхлые вещи, осуждал молодых снобов с задранными носами, но более всего презирал рассуждения о злой судьбе. Он схватил ключи и пошел к гаражу. Уже через минуту он сидел в своем «Эксплорере» и мчался по Маунт-Корту, направляясь в сторону металлических ворот. Проехав их и вырвавшись на шоссейную полосу, он, не убирая ноги с акселератора, продолжал ехать вперед и смотрел только перед собой до тех пор, пока очертания Маунт-Корта, казавшиеся какими-то неясными символами и изображениями на заднем стекле его автомобиля и напоминавшие стертые иероглифы из его былой жизни, не исчезли из виду.
– Прошло уже три недели, как она умерла. Так как же идут дела?
Вопрос задавал Чарли Грейс. Как один из трех старших братьев Питера, он иногда позволял себе заглянуть в его личный загончик без приглашения. Братья зарабатывали так мало, что Питер рассматривал подобные посещения в Таверне как своеобразные акты щедрости с его стороны. Но он устал. У него только что закончился тяжелый рабочий день, наполненный вопросами о Маре, которые беспрестанно задавали родители его пациентов.
– Все нормально, – ответил он на вопрос Чарли, но не позвал жестом официантку – в этот вечер прислуживала Бесс, – чтобы заказать пива для брата, как он, бывало, делал раньше. Он был не в настроении затягивать беседу с братом. Ему необходимо было побыть одному прежде, чем появится Лейси.
– Странная она все-таки была, – продолжал свое Чарли. – Из нее получилась бы девочка что надо – плюшка класса А. Джейми Кокс первый сказал об этом, но уж очень любили ее пациенты. Мои дети говорят, что лучше ее никого нет. – Тут Чарли жестом потребовал от Бесс пива.
Питер с большим удовольствием проигнорировал бы его присутствие, а заодно заставил бы прикусить язык.