Дорожный знак «Перевал Барскаун — 3819 м» выхватывают уже фары машины из густой, холодной тьмы, прошитой колючими звездами. Оттуда, с навалившегося на перевал черного неба, медленно стекает леденящий воздух. Это дыхание сыртов Внутреннего Тянь-Шаня, суровой страны высокогорья, открывшейся нам с перевала.
НА ПЛОСКОЙ КРЫШЕ ГОР
Печать ледника. За перевалом мы вернулись в «геометрию на плоскости». Дорога ушла в широкую равнину, залитую ярким лунным светом. Далеко-далеко на горизонте чернеют новые горы. А перед нами — большое озеро, мерцающее лунной желтизной. Вскоре появляется второе озеро, затем третье. Мы попали в страну озер. И болот…
Но болота совсем не характерны для Киргизии. Они занимают в республике всего полпроцента территории, тогда как в среднем по Советскому Союзу — десять. Тем удивительнее встретить болота так высоко. Кочковатое осоковое болото — «саз» — лежит между двух озер. Из этого болота выбегает маленькими ручьями Барскаун, уходящий потом под каменистую осыпь и появляющийся в своей долине уже гремящим водопадом.
Нам предстоит путь на восток по обширной равнине, именуемой Арабельскими сыртами потому, что по ней течет река Арабельсу. За ней в верховьях реки Кумтор — метеостанция Тянь-Шань и горно-ледниковый массив Акшийрак.
Мы въехали на сыртовое плоскогорье ночью, поэтому ничего не видели. А Северцов почти за сто лет до нас увидел с Барскаунского перевала «обширный великолепный вид на сырты: гряда за грядой поднимались на нем покрытые пожелтевшим дерном холмы, как волны моря. Подобно пене на волнах блестели на них полосы снега. Широкой дугой замыкали горизонт с востока, юга и запада зубчатые хребты, покрытые уже сплошным снегом».
Утром мы смогли убедиться в большой точности этого описания. Перед нами была волнистая равнина, мало задернованная, почти голая, усеянная бесчисленными озерами. Ни речка, протекающая между озер, ни сами озера не имеют сколько-нибудь возвышающихся берегов. Они почти не врезаны в равнину. То тут, то там разбросаны в беспорядке небольшие, средние и громадные валуны, пестрые от покрывающих их накипных лишайников. Валуны исцарапаны мелкой ледниковой штриховкой. Эти царапины, ориентированные в одном и том же направлении, ученые называют ледниковой штриховкой, потому что искусный резчик, создавший ее, — ледник.
Словно нехотя, катит свои воды Арабельсу, медленно поднимается в темное небо солнце, не спешит растапливать корку льда, сковавшую озера, лужи, болотца. Недвижимо парит над равниной орел-бородач. Тишиной, неподвижностью, какой-то замороженностью веет от всего окружения. Это ландшафт предела жизненных процессов. Жизнь кончается у белой кромки ледников. В полуметре вглубь от поверхности земли залегают постоянно мерзлые породы, а в некоторых местах можно обнаружить крупные линзы льда. Подземное оледенение, как скрытая болезнь, уродует «лик земной»: его сопровождают воронки, бугры, трещины.
Террасы Иссык-Куля, крутоплечие долины, древние полурассыпавшиеся моренные валы, мерзлота являются свидетелями другой эпохи. Тогда оледенение было развито значительно сильнее и воды в Иссык-Куле было больше.
Считают, что на Тянь-Шане было два оледенения. После первого уровень воды в Иссык-Куле опускался ниже теперешнего на сорок — пятьдесят метров. Его отметила терраса, находящаяся теперь под водой. А затем вновь произошло нашествие льдов и новое поднятие уровня озера. Но у ледников был рубеж, который они не переходили в ту пору. Следы самых древних из них заканчиваются на высотах двух-трех тысяч метров. Ниже этой границы с третичного времени растут тяньшанские ели.
Со времени последнего оледенения снеговая линия поднялась на четыреста — пятьсот метров. Ледники начали убирать свои щупальца из долин. Этот процесс продолжается и сейчас. Вслед за отступающими ледниками кверху сдвигается весь комплекс вертикальных почвенно-растительных зон, медленно снижается уровень Иссык-Куля.
Древний ледник, сейчас исчезнувший, а некогда покрывавший теперешние сырты, наложил свой отпечаток. Как напоминание о его былой могучей силе, высятся по краям равнины белые шатры современных ледников.
«Ледяные береты». Горы здесь выглядят очень странно. Они мало расчленены, массивны, невысоко поднимаются над равниной. А на вершинах, ровных и широких, лежат караваеобразные ледяные тела, так называемые «ледники плоских вершин», очень похожие на ледяные купола, венчающие острова высокоширотной Арктики. И еще они похожи на береты, надетые слегка набекрень, — белые, ледяные береты…
«Купола» Тянь-Шаня располагаются на слабонаклонных поверхностях. Мощность льда достигает в них ста — ста пятидесяти метров, а средний запас воды доходит до полумиллиарда кубометров. Эти ледники необычны. У них нет четкого разделения на части, где снега выпадает больше, чем стаивает, и где таяние и испарение приводят к преобладанию расхода льда над его приходом.
Снежные атмосферные осадки ложатся на всю поверхность ледника ровным слоем до тысячи миллиметров в год. Не менее четверти этого количества сдувают зимние и весенние ураганы. А затем, с приходом лета оставшийся снег весь стаивает, прихватывая с собой еще изрядный слой старого льда. Таким образом, поверхность всего ледника понижается. Ледники плоских вершин неуклонно сокращаются в размерах, хотя и считаются более устойчивыми к климатическим изменениям, чем ледники других типов.
Один из крупнейших ледников плоской вершины назван именем академика Григорьева. Исследуя его, Г. А. Авсюк установил, что этот ледник существует уже около двух тысяч лет — со времен индийского похода Александра Македонского; а жить ему осталось не больше трех тысячелетий, потому что из года в год потери ледяного вещества превышают зимнее его накопление.
Если край «ледяного берета» подходит к обрыву плато, на котором он лежит, нависает над ним, то с ледника могут обрушиваться вниз глыбы льда — своеобразные «сухопутные айсберги». Таким путем увеличивается расходная статья приходо-расходного бюджета ледника. Он отступает быстрее. Такие ледники, рождающие айсберги, которым никогда не суждено будет отправиться в плавание, я видел на Земле Франца-Иосифа. По сути тяньшанские «береты» — те же ледяные купола. Только мощность льда в них меньше и условия существования несколько иные. Если на минуту забыть об этом, иллюзия того, что находишься в очень далекой «стране ледяных куполов» окажется полной.
Однако мы едем по сыртам Тянь-Шаня. Заболоченная равнина, вокруг — среднегорный рельеф, «приближенный к небу» на четыре километра. Гребень Терскея возвышается над уровнем Мирового океана на четыре с половиной километра, над уровнем Иссык-Куля — на два километра, а над сыртами — всего на пятьсот — шестьсот метров.
Когда-то здесь тоже высились горные громады. Мороз, солнце, вода, ветер сделали свою работу. Та же судьба ждет гигантский Терскей. В это трудно поверить! Горы продолжают подниматься, но все же ученые измерили, что за полвека скалы снижаются на сантиметр. Десятки тысяч тонн разрушенных скал ежегодно сбрасывается вниз в камнепадах и осыпях. Процесс этот идет неуклонно. И неизбежен результат — ровное, как стол, плато на месте гор. Однако для того, чтобы Терскей-Алатау оказался срезанным «под корень», а Иссык-Куль стал равнинным озером, потребуется много времени — пятнадцать миллионов лег. Не меньше…
Мороз и солнце на высоте. Профессор Д. Н. Кашкаров, исследовавший арабельские сырты со своей экспедицией летом 1934 года, назвал их холодной пустыней. Действительно здесь сухо и безжизненно, как в пустыне, и только значительно холоднее.
Низкая равнина, поднятая в холодную высь, оказалась погребенной на десятки тысячелетий под ледяным покровом. Только когда лед растаял, жизнь начала проникать сюда, но процесс этот шел чрезвычайно медленно. Живым организмам предстояло пройти длинный путь приспособления к этим условиям. А условия вот какие.