Самый массовый обитатель высокогорных пастбищ Тянь-Шаня — злостный вредитель сельского хозяйства, так называемая узкочерепная полевка. Кое-где можно обнаружить больше десяти тысяч ее норок на гектаре. Из каждой норки она выбрасывает до полутора килограммов земли. Съедает полевка за сутки около тридцати граммов растительной пищи — ровно столько, сколько весит сама.
Зоологи подсчитали, что двести — триста полевок за три летних месяца уничтожают на гектаре пастбища до двух центнеров растений, а в некоторых местах даже до десяти — двадцати центнеров, то есть половину всего урожая. Это подлинный бич сыртов.
…Уже четыре часа мы едем вдоль Арабельсу, мимо гор в белых, надетых набекрень ледяных беретах.
Сопровождаемые не лишенным мелодичности свистом сурков, мы сворачиваем вправо от Барскаунского тракта в пустынную долину Арабельсу, ограниченную с севера гребнем Терскея, а с юга — невысоким, но островерхим хребтом Джетимбель.
ВЕЛИКИЙ ВОДОРАЗДЕЛ
Акшийрак — модель прошлого. На той стороне реки равнину сыртов перегораживает массивный горный хребет, весь белый снизу доверху. Это Акшийрак — один из крупнейших на Тянь-Шане, да и во всей Средней Азии центров оледенения. Английский геолог Хандингтон сказал, что Акшийрак можно сравнить с глыбой мрамора, на которой резец скульптора уже успел наметить основную форму, но не нанес еще существенных деталей. Что ж, точнее не скажешь.
Как перевести с киргизского название горного массива? «Ак» — белый. Это слово повторено в начале и в конце названия. А вот «шийр» означает «быстрая смена» «мелькание». Действительно, когда едешь на коне мимо Акшийрака, в глазах все время мелькает белое. Есть третий вариант перевода — «белая голень». Видимо, и так называли горы киргизы, утопавшие здесь по колено в снегу.
В первую ледниковую эпоху оледенение было распространено на Тянь-Шане так же, как теперь на Акшийраке. Приближаясь к этому горному массиву, мы возвращались, таким образом, в ледниковую эпоху горной страны. Конечно, Акшийрак — только сильно уменьшенная ее копия. Долинные ледники первого оледенения были поистине гигантскими — длиной более ста километров. А сейчас все ледники здесь сосредоточены в прямоугольнике со сторонами чуть больше тридцати километров.
Всего в Акшийраке сто тридцать один ледник. По площади они почти поровну распределены между бассейнами Нарына и Сарыджаза. Их талые воды текут и в Сырдарью и в Тарим. Из ледяных закромов Акшийрака уходит за год более семисот миллионов кубометров воды. Общие же запасы воды здесь исчисляются миллиардами кубометров. На ледники поступает снега значительно больше, чем стаивает за лето. Но на большом пространстве льды Акшийрака — «мертвые», прекратившие свое движение. Они погребены под слоем морены. В год площадь ледников уменьшается на одну десятую процента. При таком темпе через пятьсот лет ледники массива станут наполовину меньше. Следовательно, за тысячелетие они могут исчезнуть вовсе.
Впрочем, дело обстоит совсем не так просто. Во-первых, всего сто лет назад, в середине XIX века, ледники наступали. Они могут начать наступать снова. Во-вторых, в своем сокращении они всегда достигают каких-то критических размеров, при которых становятся устойчивыми. Нужны новые, очень резкие изменения климата в сторону потепления, чтобы такие маленькие, приспособившиеся, «уютно устроившиеся» в современном климате ледники начали умирать.
Необыкновенно ценны для гляциологов редкие свидетельства о положении ледников в прошлом веке. Например, ледник Колпаковского на южном склоне Терскей-Алатау описал впервые барон Каульбарс в 1869 г. Через девяносто лет сюда пришли гляциологи Тянь-Шаньской географической станции. Они установили, что со времен Каульбарса ледник укоротился на полтора километра.
Этот ледник не был единичным. Отступание ледниковых языков носило характер массовый. Особенно энергичным оно стало в последние годы, приняв характер поистине «панического бегства». Почти все ледники Тянь-Шаня сокращаются. При этом они распадаются на части. От главных «отрываются» притоки, начинают жить самостоятельно и перестают отступать. Для маленьких ледников современные климатические условия являются вполне благоприятными.
Некоторые ледники могут неожиданно перейти в наступление, «идя не в ногу» со своими братьями. Например, так случилось с пятым по величине ледником Тянь-Шаня — Северным Карасаем. За период с 1946 по 1957 годы он продвинулся почти на километр, причем вызвали это продвижение не климатические изменения, а явление подпружива-ния притоков ледника основным малоподвижным потоком. А остановившись, ледник снова начал отступать, как все остальные.
К обрывам ледников. Метеостанция Тянь-Шань основана в 1929 году. Место для нее рекомендовал гидролог Л. К. Давыдов, составивший в 1927–1928 годах детальную карту верховьев Нарына и ледников, их питающих. Строительством руководил инженер В. Блезе. Через заснеженный перевал Джуукучак вьючные караваны доставляли из Покровки строительные материалы, приборы, различное хозяйственное и научное оборудование. На равнине сыртов вьюки перегружали на телеги и подвозили к берегу Кум-тора. Долгое время эта станция была самой высокогорной в стране.
Сегодня мы со студентом-практикантом Виктором отправляемся на ледник Петрова, названный так Каульбарсом. Нельзя пропустить прекрасную безоблачную тихую погоду — большую редкость в Центральном Тянь-Шане. Кто знает, сможем ли мы пробраться на ледник завтра. Сегодня он, ослепительно сверкающий, лежит перед нами в одной из складок могучего Акшийрака. Гляциолог не может спокойно созерцать новый для него ледник, который неудержимо манит его к себе.
Мы идем легко, быстро, притягиваемые красотой сияющего ледника. Но вот препятствие — река Кумтор, весело бурлящая на перекатах. Ее надо форсировать. Разуваемся и входим в воду. Воды по колено, но жгуче-холодная, она сжимает ноги ледяным обручем, острые камни дна вонзаются в подошвы. Ледяное купание вызывает в высшей степени бодрящее ощущение. Под горячим солнцем мгновенно согреваемся. Не снижая темпа, взбираемся на зеленые холмы правобережья Кумтора.
По-видимому, здесь находятся основные пастбища Кумторского урочища: пасутся овцы, лошади, медлительные черные яки-топозы. Иные холмы целиком покрыты овцами и издалека кажутся не зелеными, а белыми.
Несколько юрт виднеется на холмах, каждая из них отстоит от другой не более чем на километр. От ближайшей юрты направляется в нашу сторону всадник. Он едет шагом, не торопясь, мерно раскачиваясь в седле. Уже находясь совсем недалеко, переходит на рысь и лихо осаживает коня, поровнявшись с нами.
Это молодой парень, на лацкане пиджака у него комсомольский значок. На голове — модная зеленая шляпа.
— Здравствуйте, экспедиция! — говорит он, и склоняясь к нам, акробатическим движением свешивается с седла. — Откуда едете?
Он не очень удивляется, узнав, что мы из Москвы.
— A-а… Не был в Москве. Пржевальск — был, Алма-Ата — был, Москва — не был. А почему так идешь? Что, не знаешь — нельзя так ходить в горах. Тутэк будет.
— А что такое тутэк?
— Тутэк не знаешь? Ай-ай… Голова болеть будет, кровь из носа пойдет, ноги тяжелые будут… Надо на коне ездить. Пешком в горах ходить нельзя.
Мы поняли, что речь идет о горной болезни, вызываемой недостатком кислорода на высоте, поэтому бодро ответили:
— Ничего с нами не будет. Мы привыкли пешком ходить.
Чабан покачал головой, сдвинул камчой шляпу на лоб, смотри, мол, и поехал дальше.
В самом деле давление воздуха на четырехкилометровой высоте составляет шестьдесят процентов от нормального. И вода здесь закипает лишь при восьмидесяти шести градусах! Но человеческий организм прекрасно может приспособиться к этим условиям. Хотя далеко не всем удается избежать тяжелых приступов горной болезни.