По существу и Терскей-Алатау начинается в этой полосе. Его восточной оконечностью считают пик Игнатьева, нависший над верховьями ледника Семенова, в двух километрах от стены Сарыджазского хребта. Еще через несколько десятков километров от Терскея ответвляется Кунгей-Алатау, который огибает Иссык-Куль с севера, уже по территории Казахстана. Вместе с Кокшаалом Терскей образует вторые «клещи», в которые заключен весь Центральный Тянь-Шань.
Таким образом, у Тянь-Шаня есть костяк, на котором как бы «крепятся» все его бесчисленные горные сооружения. Костяк образуют горы наиболее массивные и высокие, на которых сосредоточено и наибольшее количество льдов, питающих истоки рек.
Голубой Кокшаал-Тау. Впервые взобравшись ночью на перевал Барскаун, мы не сразу разобрались, куда ехать дальше. Последний поворот барскаунского серпантина неожиданно выплеснул нас на равнину. Прямо из тьмы к нам навстречу выбежали ребятишки, невесть откуда взявшиеся, потом оказалось, что их отец-чабан раскинул свою юрту у ближайшего озерка, тускло отражавшего зеленоватый лунный свет.
— Что надо? Тянь-Шань?.. Тут кругом Тянь-Шань… Метеостанция?! А! Прямо поезжай — вниз, потом вверх, потом еще раз вниз — поселок будет…
Мы поехали прямо, петляя во тьме по головокружительной дороге, пока наконец фары не вырвали из тьмы побеленные домики. Один огонек вспыхнул на самом краю поселка. Мы постучались, вошли и от хозяина дома узнали о том, что попали не на метеостанцию Тянь-Шань, а в долину Нарына; к метеостанции надо было ехать влево от Барскаунской дороги.
Пришлось ночевать. Утром я увидел сквозь тонкую вуаль утренней дымки на фоне темно-синего, почти фиолетового неба контуры далекого хребта, ровного, как стена. Самое удивительное в том, что стена казалась светлее неба. Это был Кокшаал-Тау.
Вторично я увидел Кокшаал в следующем году, с гребня Джетимбеля. По широкой долине Нарына, раскинувшейся глубоко внизу, перекатывались валы тумана. Я знал, что за долиной — хребет. Только к вечеру, когда серые клубы снизились, прижались к земле, расплылись широким морем, заполнив всю долину, на горизонте возникла ровная стена Кокшаала. Она опять была голубой.
Кокшаал-Тау — один из самых грозных районов Тянь-Шаня. И не потому только, что его вершины выше, ледники длинней, ландшафты суровей. Его относят к районам повышенной сейсмичности. За двадцать пять лет в горах Кокшаала зарегистрировано около пятисот эпицентров землетрясений. В последние годы количество «подземных гроз» резко возросло, сейсмические станции отмечают до тридцати — пятидесяти подземных толчков ежегодно.
От своих западных предгорий, возвышавшихся над мрачной равниной Чатыркульской котловины, до замкового Меридианального хребта Кокшаал-Тау протянулся на четыреста километров. Почти нигде на всем своем протяжении его заснеженный острый гребень не опускается ниже Эльбруса. Отдельные вершины вздымаются на семь километров. А пик Победы превышает этот уровень почти на полкилометра.
Параллельно гребню, вдоль юго-восточных предгорий хребта, течет река Кокшаал. Над ее долиной стена гор высится на три-четыре километра. Намного меньше контрасты высот на северо-западе. Над сыртами Сарыджаза и Нарына гребень Кокшаала поднимается всего на тысячу — полторы тысячи метров. Но и здесь его облик более грозен, чем у Терскея: его склоны круче, а ледники длинней.
Как перевести на русский язык название хребта? Кок (кёк) по-киргизски значит «голубой», стало быть, «голубые горы»? Возможно, что и так. Это название кажется подходящим, когда смотришь на Кокшаал издалека, и дымка сыртов делает голубыми его снега и ледники.
Вряд ли те, кто дали ему это имя, близко подходили к головокружительным безжизненным склонам и бездонным пропастям Кокшаал-Тау. Да и что можно было искать в этих поистине диких горах? Но однажды с Кокшаалом познакомились сразу десятки тысяч киргизов — это были беженцы, которым грозил уничтожением генерал-губернатор Куропаткин в 1916 году. Немалых жертв стоило это знакомство с «голубыми горами».
Настала, однако, пора, и грозный Кокшаал увидел тех людей, которые сильнее гор, — альпинистов и ученых… Даже просто подойти к нему оказалось делом трудным. Звериные тропы приведут в необыкновенно узкий каньон, пропиленный рекой в толще желтого и розового мраморовидного известняка. Дальше — подъем по широкой пустынной долине к перевалу Кубергенты. За перевалом — ровное плато, покрытое редкой травой. Прямо на юге — стена Кокшаала, укрытая снежным плащом от глубоко расчлененного гребня до массивного пьедестала. «Миллионы веков враждебной недоступности тяготеют над одинокими вершинами, — писал о встрече с Кокшаал-Тау гляциолог Н. В. Пальгов. — Если бы не эти белые одежды, то какой мрачностью давило бы оттуда сверху на лежащую у подножия долину. Но суровость величия смягчалась беспредельной вечной красотой».
Плато похоже на поверхность огромного стола, на которую с разных сторон из узких ущелий выползли многочисленные ледники. Это холодная пустыня Кагалячап. Гигантской шахматной доской она лежит у подножия Кокшаал-Тау; плоская глинистая поверхность разбита трещинами на правильные квадраты, по сторонам которых — и то не всюду — ютятся редкие кустики кобрезии. На поверхности, практически не имеющей уклона, талые воды ледника блуждают во всех направлениях, пока не сосредотачиваются наконец в двух потоках: один из них течет на запад, другой — на восток. Водораздел их едва можно заметить.
Удивительны ледяные потоки Кокшаала. Например, ледник Комарова, названный именем известного ботаника, заканчивается отвесной стеной, высота которой двадцать пять метров. Прямо из середины стены вырывается бурный поток, выработавший во льду большой грот. А рядом множество ручьев, текущих по вертикальной стене. Время от времени из стены вываливаются глыбы льда, летят вниз и разбиваются на мелкие осколки. Эти глыбы стали бы айсбергами, если бы ледник заканчивался в озере.
Высокогорная пустыня Кагалячапа обрывается. С этого обрыва низвергается в узкое ущелье река. В водопаде рождается ее сила, которой хватает на то, чтобы перепилить монолитный Кокшаал и вырваться на равнину. Ущелье производит сильнейшее впечатление: по краям теснины громоздятся невиданные ледники, величавые вершины. Одну из гор, которая контурами своими напомнила гималайскую Канченчжунгу, Летавет назвал именем Отто Шмидта, прославленного тогда исследователя Арктики, другую — тянь-шанской Ушбой, именем кавказской вершины, известной своей неприступностью.
Во многих районах Кокшаала еще даже альпинисты не побывали. Хребет остается пока малоисследованным.
…Осенью 1946 года гляциолог Г. А. Авсюк, завершив летние полевые работы в Акшийраке, пересек с небольшим отрядом сарыджазские сырты и провел рекогносцировку намеченного на будущий сезон штурма ледника Южный Иныльчек. Впервые по леднику пошли гляциологи. Они преодолели его весь, от языка до фирного бассейна (области, где снег превращается в лед). Он оказался всего на четырнадцать километров короче семидесятикилометрового ледника Федченко — самого большого горного ледника Евразии.
Нижняя часть ледника (примерно треть его длины) плотно закрыта камнями и мелкоземом, сквозь который лишь кое-где блеснет черный от грязи лед. Какой же это ледник, если на нем льда не видно, да еще растет трава, цветут горные фиалки?
Когда-то Мерцбахер сообщил, что значительная часть Южного Иныльчека закрыта чехлом морены толщиной не менее ста метров. Г. А. Авсюк убедился в том, что слой морены надо льдом — всего тридцать — сорок сантиметров. Но и этого достаточно: такой чехол надежно предохраняет лед от разрушения солнечными лучами. Под ним лед тает впятеро медленней.
Закрытый мореной лед производит впечатление «мертвого» — кажется, что он потерял уже способность к движению. Так полагали первые исследователи Иныльчека. Но совсем недавно молодые гляциологи Тянь-Шаньской станции С. Арапетянц и Е. Вернер измерили скорость движения ледника в трех километрах выше его конца, по поперечному профилю. В полкилометре от левого берега лед двигался со скоростью двадцать сантиметров в сутки, ближе к середине «ледяной реки» — пятьдесят, а у правого борта долины, в полкилометре от него, находился «стрежень»: скорость движения льда здесь приблизилась к метру в сутки.