Прошло несколько лет, и облик города-героя изменился. В нем уже больше жилой площади, чем было до войны. Выстроены новые институты. Вырос новый театр, новый вокзал. Сооружено здание кинотеатра «Победа». Лучшая новая улица в городе названа улицей Мира. Стройка продолжает нарастать. Сейчас над кварталами Сталинграда вздымается сотня башенных кранов.
В час сурового военного испытания Сталинград был символом ратной доблести советских людей. А после битвы он стал символом трудовой их доблести.
ОБНОВЛЕННЫЕ СЕЛА
В нашей стране изменился не только индустриальный, но и земледельческий ландшафт. Где пестрела чересполосица и крестьянин в лаптях шел за деревянной сохой, теперь простираются цельные массивы с колоннами машин, с маяками элеваторов и силосных башен, с новыми постройками машинно-тракторных станций, совхозов и колхозов, с линиями автомобильных дорог.
Изменился и облик самих деревень Его новые черты указывают нам, какие глубочайшие перемены произошли за годы советской власти в жизни крестьянства.
Ушла в прошлое старая деревня, где господами положения были помещик и кулак. С трудом вспоминаем мы теперь ее унылый и полный противоречий пейзаж.
На высоком берегу реки, среди заросшего парка — помещичья усадьба. Аллея, усаженная липами, ведет к старомодному барскому дому. За домом — службы; там толпится народ: управляющий распоряжается, рассчитывает и нанимает батраков. Вот и сам хозяин — в венгерке, в офицерском картузе. Сел на дрожки, поехал в поле осматривать работы.
У речки — купы ветел, журавль колодца, ряды изб: деревня. В середине ее — дом с резными наличниками, с дощатыми воротами, на калитке — тяжелая железная щеколда. Владелец этого дома — крестьянин. Но не лапти на нем, а сапоги, не сермяга, а жилетка поверх сатиновой рубахи. Он разбогател на бедняцком труде, на ссудах: даст пуд — возьмет полтора.
Кулацкий дом покрыт железом, остальные — соломой, редко — тесом. Избенки покосились, осели, окна почти на уровне земли. Стекла побиты, купить новые не на что, и дыры заткнуты мешковиной.
Внутри нищета. Полати, покрытые сеном и лохмотьями. Полураздетые ребятишки. На столе — горшок с пустыми щами да краюшка хлеба…
Приехал в 1902 году в село Ново-Животинное Воронежской губернии земский врач Андрей Шингарев. Обходил избы, знакомился с бытом. Грязь, тараканы. А в некоторых избах нет и тараканов. Удивился: почему? Ответили: совсем бедность заела — пища ведь нужна и таракану.
Так жила дореволюционная деревня — в рабстве у помещика, в кабале у кулака.
Давно уже нет в нашей деревне помещика. И помнят его лишь те из крестьян, кому теперь под пятьдесят.
И только немногие внешние черты в сельском пейзаже еще напоминают нам о прежних временах: старый дом, если он сохранился, парк с липовой аллеей и прудом, хозяйственные службы. Но они говорят теперь про другое. Когда видишь на пригорке среди зелени белый дом с колоннами, думаешь: что там — сельская больница, или санаторий, или детский дом, или МТС? Чистота, тишина, женщина в белом халате — значит, здесь лечатся или отдыхают советские труженики. Гомон веселых голосов, мачта с красным флажком — значит, пионерский лагерь. Белые баки с горючим, скопление механизмов, звенящие удары металла о металл — значит, машинно-тракторная станция. Мы, советские люди, и не думаем удивляться тому, чему удивился бы иностранец: государство помогает людям труда восстанавливать свои силы, растить здоровых детей, убирать богатый урожай. Ведь это паше, народное государство. Ведь это мы сами.
Помещика нет. Нет и кулака. Где тот дом с резными наличниками посреди деревни? Не так легко его отыскать: рядом с ним другие, не хуже. За советские годы деревня изменилась, отстроилась. Появилось в ней много новых домов, да и старые избы как-то выпрямились, обновились, сбросили с себя печать прежней нищеты и приниженности.
Новые хозяева теперь у дома с железной крышей. Не кулак живет в нем, а трудовая колхозная семья. А может быть, занят он под сельсовет. Или разместилось там правление колхоза. И в дом, куда раньше крестьяне заходили как просители и должники, ломая шапку и кланяясь, теперь они входят как равноправные участники своего артельного, колхозного хозяйства, не знающие кабалы и зависимости, исполненные достоинства советские граждане.