Клеомен рассказал о длительных спорах в среде "кентавров" относительно идеи записать учение, которое до сих пор передавалось из уст в уста только в устной форме в том виде, в котором его еще во времена Александра Великого принес из Индии один из участников похода, наемник по прозвищу Воин-Ибер. Некоторые из числа "кентавров" возражали против записи, поскольку такой шаг резко увеличивал опасность попадания учения в руки людей жестоких и чуждых всякого милосердия. Другие же, напротив, опасались, что общественные и политические катаклизмы несут им гибель, и что, если они исчезнут, а знание не будет нигде зафиксировано, то человечество навсегда и необратимо лишится его. Споры проходили в период, когда римскую цивилизацию сотрясали удары, узурпаторы отхватывали у Рима целые страны, и одновременно с нескольких сторон на территорию империи вторгались полчища варваров.
В спорах одержали верх сторонники записи учения - главным образом, благодаря тому, что их поддержал актер Александр, единственный орбинавт в этом сообществе, обладавший по указанной причине бесспорным авторитетом. Впрочем, победившие в споре приняли к вниманию и мнение своих оппонентов. Было решено записать учение в зашифрованном виде. Таким образом, знакомство с тайным знанием потребует от будущего его соискателя приложения усилий, а не упадет ему в руки в готовом виде. Клеомен, которому поручили эту работу, использовал три вида шифра. Он называл их ключами.
- Давай-ка объясню в двух словах, - предложил Жерар. - Первый ключ - это запись латинского текста еврейскими буквами. Такой текст очень легко расшифровать, но для этого все же требуется, как минимум, догадаться о несоответствии языка и алфавита. Второй ключ сложнее: все тот же еврейский алфавит, но уже со сдвигом. Самый сложный - третий ключ, и именно он использован в "Откровении", причем в этом случае текст уже записан латинскими буквами. Ты оказался прав: Клеомен подробно описывает метод записи, и он, безусловно, соответствует принципу решетки Кардано. Только без поворотов решетки.
В кафе вошла группа студентов. Они потоптались возле Жерара с Арнольдом, намереваясь усесться за соседним столиком, но химик-диссидент одарил их таким взглядом, что они избрали место в дальнем углу. Возможно, его взгляд и их выбор стола никак не были связаны друг с другом, но самому Жерару очень уж хотелось верить, что с годами в нем растет способность удерживать одной лишь силой воли несносные (Жерар предпочитал слово "вредоносные") толпы на приличном от себя расстоянии.
- Что-то я не пойму, - задумчиво произнес Арнольд, не заметивший небольшой победы, одержанной его братом над сартровым адом. - Зачем нужны были три степени сложности при шифрации так называемого "знания"?
- Они соответствуют иерархии сведений по степени их практичности и эффективности, - пояснил Жерар, ища что-то в своих записях. - Чем эффективнее метод, тем он станет опаснее в дурных руках. Наиболее общие положения учения зафиксированы с помощью самого простого ключа. Это объяснения того, что природа у сна и реальности одна и та же, и сведения о принципиальной возможности научиться воздействовать на реальность силой мысли с помощью выполнения специальных медитаций. То есть, теория и немного практики.
- Да, да, помню, - кивнул Арнольд. - Это медитации, направленные на то, чтобы осознавать себя во сне и управлять содержанием снов. Те самые, что Жан-Батист и его сын выполняли всю свою жизнь, так ничего и не добившись. И к которым ты, в силу природной лени, даже не приступил.
- Насчет того, что они ничего не добились, я бы поспорил, - Жерара возмутило непочтительное отношение к общим предкам; укол же в собственный адрес он счел вполне обоснованным. - Возможно, медитации улучшили характеры Жана-Батиста и Люсьена. Попробуй сам сидеть по нескольку минут ежедневно в полном покое, отрешившись от мирской суеты. Наверняка, у тебя будет меньше желчи.
- Возможно, - мимолетная гримаса на детском лице Арнольда выдавала его истинное отношение к могуществу обсуждаемых медитаций.
- С помощью второго ключа, то есть сдвига по алфавиту, - продолжал старший брат, - записаны более конкретные наставления о том, что для воздействия на явь нужно мысленно вернуться в более раннюю точку времени и пустить события по другому витку. Кроме того, Клеомен использовал этот ключ, записав такие взрывоопасные вещи, как сведения о глубине ствола, об идеальном теле орбинавта и о происходящей отсюда вечной юности. То есть о том, что ты считаешь наиболее фантастической частью Учения Воина-Ибера.
Арнольд хмыкнул.
- Надо думать, - отозвался он, - что и ты, вместе с так называемыми "кентаврами", не считаешь эти вещи чем-то вполне заурядным. Иначе не называл бы их взрывоопасными.
Жерар пригладил усы, словно перед высокопарной речью, но ограничился лишь торжественной фразой:
- Я считаю их взрывоопасными, но возможными!
- Напомни, что такое глубина ствола, - попросил Арнольд.
- Это то, насколько далеко в прошлом может находиться точка ветвления событий, которую выбирает орбинавт, когда меняет один виток яви на другой. Если попробовать менять события слишком большой давности, можно лишиться рассудка, а то и жизни. Согласно рукописи, глубина ствола растет по мере того, как орбинавт набирает опыт. Но она никогда не может превысить суток. Автор пишет, что, насколько ему известно, причин такого ограничения не знал даже сам Воин-Ибер, нисколько однако в нем не сомневаясь.
Арнольд вздохнул и поглядел на часы.
- Ну ладно, - заметил он. - Мне скоро идти, а мы с тобой обсуждаем то, что знаем давно из других частей рукописи. Давай перейдем к третьему ключу. Ведь именно он относится к фрагменту, который до сих пор не был прочитан. Итак, зачем Клеомену понадобилась решетка Кардано за двенадцать столетий до ее официального изобретения?
- Третий ключ, - ответил Жерар, - был предназначен Клеоменом для случая, если кому-нибудь из "кентавров" удастся развить дар орбинавта. Такой баловень судьбы мог бы захотеть поделиться с будущими единомышленниками личными открытиями на пути к дару, причем эти открытия могли бы превзойти по эффективности и быстроте методы, которым учил Воин-Ибер. Именно так и поступил сам Клеомен спустя почти четыре десятилетия, когда стал орбинавтом. Он пишет, что к этому времени "кентавров" осталось лишь двое - сын Марк Ульпия Орест и жена Ореста.
- Куда же делся актер Александр?
- Отправился в Индию в поисках истоков учения.
- А остальные "кентавры"? И сколько их вообще было?
- Об этом ничего не говорится.
Арнольд еще раз бросил взгляд на часы.
- Ну, так что же пишет этот врачеватель, он же софист? Тебе хватит пяти минут, чтобы прочитать отчет о его личном опыте?
- Нет, - твердо заявил Жерар. - Мне нужно для этого пять с половиной минут.
Брат его сделал нетерпеливое движение рукой, показывая, чтобы Жерар не терял времени на плоские шутки.
- Давай, я тебе просто расскажу суть, - предложил заторопившийся Жерар.
Найдя нужное место, он заговорил, поглядывая в текст и водя по нему пальцем:
- Несколько лет престарелый Клеомен провел в Асклепионе. При этом он продолжал каждый день выполнять медитации методами Воина-Ибера, которые не прекращал с тех пор, как был юнцом. Однажды Клеомен решил обратиться к Асклепию, подобно тем несметным горемыкам, что приходили в храм в надежде избавиться от своих недугов. Он решил, что будет правильно перед встречей с божеством очиститься посредством трехдневного отказа от пищи. То ли это было его собственной инициативой, то ли такого воздержания требовал ритуал, - этот момент в тексте не прояснен, что, впрочем, для нас и неважно. Могу предположить, что голодание в сочетании с эффектом многолетних медитаций и послужило причиной видения, которое он описывает. Ему то ли привиделся, то ли приснился Асклепий собственной божественной персоной, сообщивший Клеомену, что тот овладел даром, которого столько лет добивался. На следующий день Клеомен убедился в этом. Он действительно мог теперь менять происшедшие события. Софист возликовал, поблагодарил жрецов за доброту и гостеприимство и отправился странствовать по разным частям империи. В пути он в течение полутора месяцев каждый день выполнял орбинавтические опыты, то есть менял реальность по мелочам, и всякий раз его тело немного перестраивалось. К концу этого срока он уже выглядел всего на двадцать-двадцать пять лет, причем хромота, приобретенная в ранней юности при падении со скалы, исчезла, зрение полностью восстановилось, кожа разгладилась, мышцы стали невероятно сильными, суставы - гибкими, я уж не говорю о том, что редкую седину сменила черная шевелюра!