Убрав Куклу, Миша направился в дом. Мать собирала ужинать. Свет не зажигали, в комнате было темновато, среди тихих, каких-то убаюкивающих голосов выделялся резкий голос Мефодия.
— А, господин урядник! — приветствовал Мефодий Мишу. — Будут какие распоряжения рядовому составу.
— Миша, а ну, подойди поближе, — позвал отец. — Да ты и впрямь настоящий урядник. Жена, ну-ка засвети лампу, дай мне при светлом разглядеть своего сынка.
— Пузырь чего-сь лопнул, — сказала Елизавета Гавриловна, — так глазком и выдавился. Заклеила бумажкой. Коптеть случаем не будет?
Она поставила лампу на стол, и на стекле задребезжали навешанные для охлаждения шпильки. Загородившись рукой от света, полюбовалась сыном. Миша уныло теребил измазанный до неузнаваемости бешмет.
— Ничего, ничего, — успокоила она, — бешметик, я обещалась, постираю. А с рукой что у тебя? — Она кинулась к сыну, размотала окровавленную тряпку. — Эх ты, миленький, — забеспокоилась она. — Как же ты так, я сейчас тряпочку чистенькую принесу. Кажись, в пу-зырьке где-то йод стоял… — Она торопливо ушла.
— Ничего, до свадьбы заживет, — успокоил отец. — Так, что ж, сыночек, теперь уж, видать, мне перед тобой во фронт становиться надо? Как же: урядник, а батько всю жизнь, как медный котелок, прослужил — и ни одной лычки. Видать, и верно царский режим прижимал нашего брата.
— Батя, брось насмехаться, — смущался Миша, — лучше вот деньги прибери призовые да платочки.
Миша вывалил на стол груду мятых платков и мелочь.
— Ого, как у попа-батюшки после поминальной субботы, — удивился отец, — а это что? Чей же ты кисет подхватил? Это не тебе шитый. Какого-сь казачка обидел? Вот тебе и сын! А? Хорош сын? — Семен похлопал его по спине. — Гляди, в генералы продерется?
— Генералам в такое время не дюже светит, — ухмыльнулся Мефодий, — нехай уж лучше в урядниках казакует.
— Да, видать, скоро генералы отэполетются… — согласился Семен, разглаживая на коленях платки и аккуратно складывая вчетверо. — Надо их матери отдать, в стирку, ишь как ты их замусолил.
Возвратилась мать с флакончиком йода, заткнутым ветхой разрыхленной пробкой, и с полосками тряпочки, висевшими у нее на руках.
— Обыскалась. И там и сям, а он стоит на печурке. Я и забыла, телушка-то ухо об колючий дрот порвала, а я заливала ей йодом от заразы. Разве все вспомнишь? Ну-ка, подойди, сынок!
Она бережно принялась за перевязку. Кто-то поцарапался в дверь.
— Сенька! — обрадованно воскликнул Миша. — Он всегда так. Заходи, Сеня. Мама, кончай. Да не обрезай концы, я их пообкусываю.
Сенька был в ситцевой коротенькой рубашонке и рабочих штанах, застегнутых на одну медную пуговицу с двуглавым орлом. На ногах надеты шерстяные крашеные носки и чувяки на сырцовой подошве. Поздоровавшись со всеми за руку, он чинно присел на табуретку, держа в руках полстяную шляпу.
— Ну, что же, гостем будешь, Семен Мостовой, — пригласил Карагодин.
— А это чьи? — указывая на неизвестных ему людей, по-обычному, серьезно спросил Семен.
— Закубанские, дружки мои, Мефодий Цедилок…
— Друшляк, а не Цедилок, — укорил Мефодий. — Друшляк, значит, и Тожиев Махмуд.
— Чечен? — просто спросил Семен.
— Не чечен, а черкес, — поправил Мефодий.
— Все равно, — снисходительно улыбнувшись уголками губ, сказал Сенька, — все азияты, все в какого-сь аллумуллу верють.
— Отец писал? — спросил Карагодин, переводя разговор с неприятной для Махмуда темы.
— Давно писал. Да и то не по поште. Павло письмо привез.
— А новости знаешь?
— Какие? — сразу встрепенулся Сенька. — Поранили?
— Нет, — успокоил Карагодин, — отличился твой батько. Коня ему выдали, во Второй жилейский полк перевели, вторым Георгием наградили.
— Батя такой. Он никому не уважит, — сказал мальчик. — Ну, Мишка, пойдем.
— Куда ты его тянешь? Дома посидите, повечеряете, — вмешалась Елизавета Гавриловна.
Сенька поднялся, потянул приятеля за рукав.
— Дедушка Харистов просил… чтоб пришли… Вечеря у него тоже будет…
— Когда просил? — оживился Миша.
— Павла нашего встревал на улице, передавал. Чтоб обязательно, без обману приходил.
— Мама, батя, можно? — живо попросился Миша.
— Да как же так, — забеспокоилась мать, — или у нас дома хлеб не такой, а?
— Дедушка сегодня рассказывать будет. Можно, батя?
— Что могу против сказать, — улыбнулся отец, — какое же полное право я имею уряднику указывать? Идите уж…