— Надсмехаешься над отцом? — тихо укорил Лука.
Павло посмотрел ему в глаза.
— В полдни пробежим по степи верхами, побалакаем.
— Чем раньше, тем лучше, Павлушка. Может, не откладывать до полдня?
— Все едино, — согласился Павло, — давай.
Лука охотно затрусил к коновязям, оседлал лошадей, и отец с сыном шагом выехали с хутора.
На степной дороге их обогнал автомобиль Шаховцова. Лука приложил руку козырьком, пристально поглядел вслед.
— Васька-то замухрышка, и то от тебя повыше, — сказал он. — Помет из-под желтой курицы, а в начальники!
Навстречу им двигалась пехотная часть. Над строем покачивалось знамя.
Павло привстал на стременах.
— Что еще за ванюшки?
Пехота оказалась первым интернациональным боевым отрядом, сформированным из бывших военнопленных.
Когда-то их серые колонны вливались в станицы, и пленные испуганно озирали суровые лица казаков; теперь же эти серые люди были вооружены винтовками, пулеметами. Им выдали русские сапоги на толстых подошвах. Они шли, распахнув воротники мундиров, и тихо пели нерусские солдатские песни.
Лука заметил, как курчавый венгерец, идущий по-обок строя, волочил винтовку за ремень. Приклад подпрыгивал на кочках и чертил по дороге вилеватый след.
— Что делаешь? — спросил Лука, свесившись с седла. — Чужого не жалко?
Венгерец блеснул зубами, засмеялся.
— В чихауз новый есть.
— Ишь с кем товарищи покумовались, — сердито сказал Лука. — Пришли? Неспроста, Павлушка, все это неспроста. Что мы, сами бы без их не управились?
Они поскакали по степи, но бражный ее дух не за-хмелил их. К лагерю вернулись на перепавших конях, тяжело поводивших боками. Поджидавший их Огийченко сообщил, что интернациональный отряд подтянули на передовую линию, а их снова задерживают и вряд ли пустят в бой.
Павло молча выслушал Огийченко. Жилейцы, сгрудившись в кружки, обсуждали распоряжение командования. Они восприняли его как кровную обиду.
— Павло, — сказал Огийченко, — чего-сь не зря нами гребуют. Дешевле австрияков стали.
— Как ребята? — спросил Павло, не поднимая головы.
— Требуют в штабе выяснить. А то по домам. Пущай лучших храбрецов шукают, раз нами гребуют.
— Подседлай свежих коней, Огийченко, — тихо приказал Павло, — вместе до штаба добежим.
— Вот так бы давно.
— Прихвати еще с десяток надежных хлопцев.
Огийченко зашагал проворно, будто боясь, что Павло раздумает.
— Ты, сынок, потверже будь, потверже, — убеждал Лука, приникая к сыну. — Вы деретесь, а от станицы скоро один пепел останется. Девки в поповских ризах ходят, с церковных чаш водку хлещут… Козлу и тому роги позолотили, срам! Рассказывал же тебе…
— Погоди, батя, — Павло отстранился, — надо Орджоникидзе спросить, кому от таких делов польза. Тут что-то да не то. Может, то офицеры шкодят. В Кущев-ку смотаюсь.
— Нема в Кушевке Орджоникидзе, — убеждал Лука, — говорят же тебе, Царицыну золото повез. В Ку-щевке Сорокин да Автономов командуют…
— Ты у меня вроде ворожки, все знаешь.
— Ладно уж, сам увидишь, — Лука притянул к себе сына, дохнул в ухо: — Писаренко бычка на зарез пустил. Ведь то мой бык, Павлушка, наш бык.
— Неужто и вправду твой?
— Мой, — Лука даже перекрестился в подтверждение своих слов. — Кругом воры. Шкурка — вор? Вор… Ну, бог с ним, с бычком.
Побывав в ставке Деникина и побеседовав с Гурдаем, Лука уверовал в силу крепнущих белых полков. Генералам помогали со всех сторон, и вот-вот у черноморских берегов должны были появиться крейсеры и дивизии деникинских союзников — англичан и французов. Лука видел делегации казаков, приезжавших в Мече-тинскую с повинной и предложением активной помощи. Желание предотвратить гибель сына привело Луку в полевые лагеря «товарищей». Во время беседы Лука, умалчивая о военной опасности, рассказал о бедах, обрушившихся на станицу вслед за выходом ополчения.
Огийченко привел казаков. За их плечами торчали винтовочные стволы. Павло провел ладонью по подпругам и вскочил в седло. Не попрощавшись с отцом, он взмахнул плетью, и отряд ускакал.
ГЛАВА XII
Два дня с тревожным нетерпением ожидали Павла жилейцы. Мостового и Барташа тоже не было. Выехав в Тихорецкую на армейское совещание, они еще не вернулись. Ходили нехорошие слухи о беспорядках в станицах, о притеснениях казачьих семейств, об анархистских отрядах и бронепоездах, гулявших по Кубани. Затишье на фронте, слухи о перемирии с оккупантами, прибытие интернационального отряда служили поводом к разным досужим домыслам.