Павло был настроен миролюбиво.
— Чего ж, батя, делать? Пахать еще рано, пшено сеять время не позволяет. А насчет хлеборобства, так я самый главный. Сам знаешь, всеми землями заведую.
— Толку мало. Своему хозяйству хотя бы десятин пятнадцать подкинул, все каким-ся голодранцам. Весна идет, семена белокорки подготовлены, а сажать некуда. Мостовой своим паем не поступится? — Старик присел, покряхтел. — Ишь на гармошке играют, песни поют, женихаются. Не казацкое это дело, Павло. Так пущай господа время проводят, а мы к таким фиглям-миглям не-привышные.
Лука поднялся, выдвинул ящик стола, затарахтел ложками.
— Вы чего ищете, батя? — подходя, спросила Любка. — Может, я знаю.
— Сиди уж, сиди, барыня. Где вам отцу пособить?
— Батя, не швыряйте так. Солонку опрокинули. — Любка принялась собирать соль. — Нехорошо, батя, ка-кая-сь ссора будет.
— Ножик тут был.
— Этот! — Любка вынула нож: — Говорила, что найду.
Лука выхватил нож, повернулся, задел Любку.
— Тише, — старик замахнулся на невестку, — всю кожу свезла.
Он поежился, словно и в самом деле кожа прилипла к рубахе.
— Чего там у тебя, батя, не чиряк ли вскочил? — участливо спросил Павло. — Коли чиряк, скидай рубаху, я разом вылечу, я по таким делам фершал. Небось какую свою рану выходил.
— Ты фершал, только с другого боку, — проворчал Лука, близко подходя к сыну.
— Как с другого? Я по всем бокам фершал, — пробовал отшутиться Павло.
— По всем бокам, — зашипел старик и начал быстро раздеваться на глазах удивленных Павла и Любки.
Любка отвернулась, хихикнула.
— Батя, вы, может, штаны будете снимать? Может, мне выйти?
— Не буду я штаны снимать. Не к чему мне их снимать. — Старик поднял руки, стащил рубаху, повернулся спиной: — Глядите, чертовы дети.
На спине, от плеча до пояса, багровел рубец, будто прорезанный сильным ударом железного прута. Рубец кое-где вздулся и пожелтел.
— Что это у тебя? — изумился Павло. — А? Где ж это тебя так изувечили, батя? Кто?
— Кто? — отец принялся надевать рубаху, широко расставив согнутые в коленях ноги. — Кто? Тебе обязан.
Павло вскочил.
— Как мне?
— Да так, вчерашней ночью.
Павло понял все и, затушив невольную улыбку, погладил отцу плечо.
— Прости, батя. Темно было, не глядел, кто под руку попадется.
— Хоть бы родного отца пощадил, — укорил Лука, цепляя дрожащими пальцами маленькие стеклянные пуговки. Любка помогла застегнуть ворот.
— И чего же вы, батя, там оказались, а?
— У… — старик толкнул Любку, — хитрая!
— Батя, может, фершала покликать?
— Фершала?! — окрысился он на сына. — Хотишь от отца избавиться? В казамат засадить! Небось Егорка отдал приказ всех забирать, кто вашими печатями помеченный… зверюга… Вот сынка вырастил…
Лука отстранился от сына, направился к окну взглянуть на работу Франца. Вдруг в ужасе отпрянул.
— Подъехали!
— Кто?
— Забирать… ей-бо, забирать… — Лука побледнел, схватил шубу и стремглав вылетел из комнаты.
На черной половине раздались голоса, кто-то громко поздоровался с Перфиловной, постучали.
— Можно, — разрешил Павло, непроизвольно закрыв собой Любку. — А! Егор! Товарищ Барташ!..
Любка выдвинулась, поклонилась и пожала протянутые гостями руки. Мостовому приветливо улыбнулась.
Барташ присел возле стола.
— Чисто у тебя, Павел Лукич.
_ Любка посветлила, — сказал Павло.
Ему было приятно, что порядок замечен.
Барташ кивнул на гармошку.
— Кто ж занимается?
— Так, в год раз по обещанию, — отмахнулся Павло.
— Хорошее дело, народное.
— Да, — согласился Павло, — господам не подходит. Им такую музыку, чтоб в хату не влезла, аль эти самые скрипки. Конским хвостом по собачьим жилам…
— Так вот, Павел Лукич, пришли мы к вам по важному делу, — без обиняков приступил Барташ.
На миг замутило под ложечкой. Тревога отца передалась ему. Но он сразу пришел в себя и посуровел.
— Говорите, раз пришли.
— Мостового мы забираем, — сказал Барташ, изучая красивое лицо Батурина.
— Куда? — встрепенулся Павло.
— На Кубань идет генерал Корнилов, вы, очевидно, его помните по фронту. Надо его не допустить сюда. В общем, пока усиливаем заслон против Корнилова.
— Значит, все же Корнилов свое слово держит, — одобрительно заметил Павло, — обещал заявиться скипетр добывать — и заявился. Выходит, сурьезный генерал.