— Да вы с ружьём! Значит, защита и у нас дома будет, а то, окромя топора да вил, другой оружии нетути.
Митька усмехнулся:
— А у соседа, папаша, по–свойски разве нельзя занять обрезик?
Нюра поставила винтовку у дверей и стала развязывать шаль.
Тесть смутился.
— Да черт их знает, может, у кого и есть… И, желая переменить разговор, спросил у зятя: — Говорят! нынче из леса банду ждут?
А я думаю, папаша, банде в лесу делать нечего. Бандиты все по хатам живут. Вот как им свистнут, так каждый с печи да под стреху за обрезом.
Хлопотавшая у самовара тёща переглянулась с мужем. Тот по привычке поскрёб грудь под рубахой, произнёс:
— Может, и так, может, и не так. Чужая душа — потёмки.
Митька взял винтовку, приоткрыл дверь.
— Уходишь? — забеспокоилась Нюра.
— Не–е! Я к дяде Миколке мириться пойду.
Костюшка, присевший до того на лавку, сорвался с места и торопливо стал надевать полушубок.
Ты, Митя, подожди! Мы с тобой вместе пойдём. Его, Миколки, может, и дома нетути, а собаку они на ночь спускают. Он у них такой волкодав…
— Как нету? Куда он в такую непогодь пойдёт. Вон и дождь накрапывает, и темь, хоть глаза выколи.
Костюха почесал затылок:
— Да повадился наш Миколка в карты играть. Как соберутся они целой компанией в нашей старой бане, так целую ночь в три листика режутся. Их бабы палками оттуда выгоняют.
— Ну што же, сходим в баню, коли дома не окажет* ся, — решил Митька, открывая дверь.
Когда тесть с зятем ушли, мать Нюры вдруг набросила на себя шаль.
— Ты, дочка, погляди за самоваром, а я к Гашке метнусь, чаю займу.
Нюра подсыпала в самовар угля и открыла поставец с посудой. Рядом с чайником стояла жестяная коробочка, в своё время купленная ещё дедом. Коробочка была до половины заполнена чаем.
Обеспокоенная Нюра тоже выбежала на крыльцо.
Когда глаза привыкли к темноте, Нюра увидела приникшую к забору мать. Она подошла к ней и шёпотом спросила:
— Ты чего тут?
— Слухаю.
— А слухаешь чего?
— Да как Гашка брешет отцу, куда ушёл её Миколка.
Нюра быстро скинула платок, освободив уши, прислушалась. Из соседнего двора слышался голос Гашки:
— Вот истинный бог! К фершалу пошёл Миколка, банки ставить. Поясницу ему просверлило.
— А чего он пешком пошёл с такой поясницей?
— Поехал, на линейке поехал. А я, дура, пошёл, говорю. Да тебе на што Миколка сдался?
— Ну ладно! А я думаю, он в бане в три листика играет. Хотел туда пойти в карты от скуки сыграть.
— Да ну–у! Нонче не до трёх листиков! Нонче Аркашка–попович налетит, так будет кое–кому «три листика».
Теперь Нюра разглядела Митрия. Он сидел на корточках у забора.
Костюшка, громко сморкаясь, пошёл к крыльцу своего дома. За ним метнулась жена.
— Заболел, заболел, — ворчал Костюшка. — Как бы ему эта болезнь боком не вышла.
Нюрка подошла к мужу:
— Ну чего прижух? Пошли чай пить!
Митька поднялся и снова, как бывало, крепко и ласково сжал её руку.
— А ты откуда знала, что меня нынче ждали у моста? — спросил он.
Нюра, помедлив, ответила:
— Отец днём намекнул мне, чтоб ты через луга вечерами не ходил. Ну и сама видела я, как дядька с Илюхои Бочарниковым в яме на речке кубари на сазанов ставили сегодня. А дружбы у нас сроду с Бочарниковыми не было.
В порыве нежности Митрий прижал жену к себе, ласково погладил её волосы.
А я думал, ты совсем от меня откачнулась Ну я пошёл, пока…
— Митрий! — вскрикнула Нюра.
Но он уже исчез в темноте.
А немного погодя группа чоновцев бесшумно окружила мостик через Егорлык. Один из них, беспечно насвистывая, пошёл по улице к мосту. Навстречу ему метнулось три тени.
— Здорово, Митроха! — послышался хлипкий голосок Миколы Ковалева. — Вот и свиделись. Теперь поговорим по душам.
Один из троих сделал шаг в сторону, чтобы обойти Митрия, Микола взмахнул кинжалом.
Вот тебе, гад бандитский! — выкрикнул Митрий.
Ударом нагана он сбил Миколу с ног.
— Стой! Руки вверх! — словно из‑под земли вынырнули из темноты. чоновцы…
Бандиты в эту ночь так и не появились в Ново–Троицкой — наверное, кто‑то донёс, что их ждут чоновцы. Но в соседней станице они подожгли мельницу и обстреляли тушивших пожар.
А в Ново–Гроицкой до утра на улицах патрулировали чоновцы. Утром Архип с Митькой и несколькими комсомольцами пригнали к Совету линейку. На ней были связанные Миколка Ковалев, Илюха Бочарников, Иван Шкурников.
ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ
3атравлённым волком метался по дальним хуторам Аркашка–попович. Теперь вся банда состояла только из него самого. Одни откликнулись на призыв Советской власти сдать оружие и повиниться. Сейчас они живут себе в станицах, пашут землю да детишек растят. Другие погибли при попытке уйти за Кубань, в горы. Окружил тогда бандитов чоновский кавалерийский отряд. Только Аркашка и спасся благодаря своему доброму коню.