Первой ниточкой, протянутой из тьмы времен, как обычно, послужили каменные орудия.
Человек по природе своей консервативен. К новшествам он относится с недоверием, долго приглядывается, прежде чем решит изменить образ жизни, привычки, сменить навыки работы, нарушить традицию. Наблюдения этнографов над жизнью первобытных обществ показали, что традиция здесь приобретает силу закона, касается ли то покроя одежды, раскраски тела, семейных отношений или форм предметов. Археологи знают, что формы орудий и приемы их выделки не меняются иногда в течение долгого времени. Изменения могут произойти лишь под давлением достаточно серьезных причин: в результате появления нового материала, требующего иных приемов обработки, резкой смены природных условий или под влиянием контактов с племенами, стоящими на более высокой ступени прогресса.
Если этого нет и общество может удовлетворять свои потребности в рамках старой технологии, творческая мысль засыпает. Так произошло некогда с обитателями Тихоокеанских островов, приостановленных в своем развитии изобилием даров природы; с эскимосами, поставленными жизнью в высоких широтах в жесткие рамки узкой специализации; с австралийскими аборигенами, на тысячелетия изолированными от контактов с внешним миром. В каждом из этих случаев обстоятельства были разными, но результаты оказались одинаковыми.
Наоборот, резкое изменение климатических условий, смена объектов охоты и окружающей среды при переходе от последнего ледникового периода к голоцену, как именуют палеогеографы последние 10–12 тысяч лет, на обширных пространствах Европы и Азии привели к серьезным переменам не только в области хозяйства и технологии, но и в структуре человеческих обществ, повлияв, по-видимому, не только на их экономику и экологию, но и на психику и мышление.
Чтобы на протяжении тысячелетий в неприкосновенности сохранить древнюю технику обработки камня, как то можно видеть на кварцевых орудиях, требовалось совершенно исключительное стечение обстоятельств. Человеку надо было столь полно «вписаться» в окружающую среду, чтобы своим существованием он не нарушал экологически сбалансированную систему «человек — природа». Более того, можно было полагать, что процесс такого сближения и «вписывания» происходил одновременно с формированием самой здешней природы. Впервые я задумался над этим консерватизмом, рассматривая редкие орудия из кремня, найденные на одной из стоянок.
Собственных разработок месторождений кремня на Кольском полуострове в древности не было. Заменителем кремня был выбран кварц, значительно менее удобный и более капризный в обработке материал. Кремень попадал сюда случайно — вероятнее всего, уже в виде готовых предметов — с Летнего (южного) берега Белого моря, из кремневых месторождений Северной Двины и через Зимний (восточный) берег, в погожие летние дни заметный от Пулоньги и от Сосновки в виде туманной полосы за горлом Белого моря. Об этих путях можно было догадываться по обломкам наконечников стрел, характерных для упомянутых мест, и по использованию разбитых шлифованных орудий из кремня, из которых местные мастера делали скребки.
Вытянутые боковые кварцевые скребки они по традиции изготовляли из половины расколотого ядрища — нуклеуса. Кварц колется неровно, занозисто. Поэтому, чтобы притупить острые грани с внутренней стороны отщепа, «каменных дел мастера» Терского берега наносили резкий боковой удар, удалявший эти грани. След его хорошо заметен. Кремневый отщеп в подобной правке не нуждался. Пластичный кремень кололся ровно, его брюшко было гладко, ребра не требовали поправки. Но сила традиции оказывалась столь велика, что и на кремневых скребках можно видеть след точно такого же бокового удара!
И это касалось не только скребков.