И начинать пересмотр всего, что уже было здесь мною сделано, следовало с того же, с чего я начинал здесь свою работу почти тридцать лет назад, — с изучения земли, с обрывов, где пласты красной, плотной моренной глины перемежаются гравийными песками ледниковых потоков, с болот и песчаных прибрежных валов, — с геологии и геоморфологии края, с наук, которые за эти годы успели пересмотреть многие свои положения и переписать заново хронологическую шкалу послеледниковой эпохи…
Вот почему той весной я снова, как десятилетия назад, ехал мимо лиловых, оживающих лесов и, вглядываясь в знакомые волны северо-восточных отрогов Клинско-Дмитровской гряды, по которым поднималась и опускалась дорога, я уже видел в воображении блещущую под солнцем гладь Плещеева озера, тающий в дымке далекий, поросший соснами берег со стоянками, белые стены монастырей и церковок Переславля, от которых когда-то начался мой путь в прошлое.
Развитие науки раздвигает не только условные горизонты наших представлений. Оно открывает нам медлительность событий в истории Земли. Сравнительно недавно историю человека укладывали в двести — пятьсот тысяч лет. Теперь возраст древнейших останков наших предков, изготовлявших каменные орудия, определяют от двух до шести миллионов лет, и ученые начинают уже поговаривать о пятнадцати миллионах. Новые методы определения возраста геологических пород и слоев заставили нас иными глазами взглянуть и на окружающий мир. То, что полагали результатом деятельности последнего оледенения, оставившего цепь краевых морен в виде валдайских холмов, оказалось произведением не только предшествующих оледенений, но и предшествующих геологических эпох.
Медленно скользившие по лицу земли материковые льды, углублявшие долины, перемещавшие массы песка, валунов, гравия, глины, создававшие огромные пресноводные моря и проливы, меняли ее облик. Но каждый раз, закладывая буровые скважины, рассматривая образцы слоев, геологи обнаруживали, что и до наступления ледниковых эпох на месте современных возвышенностей тоже располагались возвышенности. Реки, как правило, следовали направлению более древних речных долин, а на месте впадин и до оледенения находились столь же обширные углубления, заполненные отложениями озер или морей.
Само валдайское оледенение, последнее, началось много раньше, чем еще до недавнего времени предполагали геологи. Площадь ледяного щита то сокращалась, то увеличивалась, и, сопоставляя гряды холмов, отмечающие его границы, некоторые ученые пришли к выводу, что на протяжении последних восьмидесяти пяти тысяч лет было не одно крупное, а несколько мелких оледенений.
Сколько их было в действительности, важно для понимания геологической истории северных районов, Скандинавии и Балтики, — там, где, как я уже говорил, земля прогибалась под тяжестью ледника и где он наложил на нее свой неизгладимый отпечаток, заставляя до сих пор колебаться уровни моря и суши. Здесь же, на Переславщине, влияние последнего ледникового периода оказывалось лишь косвенным, поскольку самая южная граница ледника проходила примерно в двухстах километрах к северу от Плещеева озера. А это значит, что ландшафт, который мы видим здесь сейчас, практически не испытал воздействия оледенения. В своих основных чертах он сложился много раньше, чем холодные ветры, дующие с последнего ледника, стали откладывать на этих холмах мельчайшие пылевидные частицы, из которых развивались северные почвы.
Теплое продолжительное межледниковье, предшествовавшее валдайскому оледенению, наложило неизгладимую печать на формировавшийся ландшафт, растительный и животный мир края. Здесь шумели густые широколиственные леса, на дне водоемов отлагались илы и слои торфа; водоемы зарастали, давая обильную пищу рыбам. И когда постепенно произошел перелом и медленно, тысячелетие за тысячелетием холод и льды начали двигаться на юг, умирающая растительность продолжала цепляться за эту землю. Вымерзли и погибли теплолюбивые породы деревьев. Их место заняли более холодоустойчивые, такие, как ель, сосна, береза, ива. Появились карликовые формы и кустарниковые виды, образующие на современном Севере криволесье, но среди них то там, то здесь поднимались лесные острова, дающие приют птицам, мелким и крупным зверям.
Зона, прилегающая к южному краю последнего ледника, — долина Волги от Ржева до Рыбинска, полоса обширных озер и болот Верхне-Волжской низменности, окрестности Плещеева озера, озера Неро и заросших водоемов от современной Ивановской области до Рыбинского водохранилища — десятки тысячелетий назад была «зоной жизни», особенно напряженной в летние месяцы.