Берендеевцы жили в лесу, жили ресурсами леса, как то показали кости сухопутной, боровой и водоплавающей дичи, собранные на месте поселений, с определенным почтением относились к медведю, череп которого я нашел в специальной ямке рядом с одним из погребенных возле угла жилого настила, и, по-видимому, активно занимались рыболовством. С точки зрения реальной экологии, они были достаточно серьезными конкурентами предшествующих обитателей этих мест, изготовлявших сосуды с ямочно-гребенчатым орнаментом.
В отличие от кочующих охотников, берендеевцы жили оседло, целенаправленно используя ресурсы окружающей среды. В слое Берендеево I лежали кости лесных животных, боровой и водоплавающей дичи, скорлупа орехов, косточки малины, земляники, костяники, смородины и многих других ягод, прошедших через желудок обитавших здесь людей.
И слои берендеевских черепков на местах сезонных стойбищ неолитических охотников, мне кажется, служат самым надежным доказательством того, что они потеснили своих предшественников на север, так же как племена, вторгавшиеся в Карелию и Финляндию, вытеснили в тундру охотников на северного оленя, изготовлявших орудия из кварца.
Было это вытеснение насильственным или к приходу берендеевцев эти охотничьи территории оказались свободны? Такая возможность тоже не исключена. Появление берендеевцев совпало с максимальным продвижением широколиственных лесов на север, к Белому морю и Полярному кругу, что могло вызвать сдвиг не столько климатических, сколько экологических зон. Кроме того, в ряде случаев над слоями с берендеевской керамикой на речных террасах лежат, как мы знаем, обломки сосудов с поздним ямочно-гребенчатым орнаментом, что свидетельствует о возвращении на «пепелища» потомков прежних обитателей этих мест.
Берендеевский комплекс, датированный по пыльцевым спектрам и радиоугольным анализам, оказывался тем эталоном, с помощью которого можно было выполнить две задачи. Во-первых, попытаться определить время каждого берендеевского комплекса на других стойбищах и поселениях, установив их общую хронологическую последовательность; во-вторых, опираясь на эти же берендеевские слои по принципу «раньше — позже», разобраться в наслоениях других археологических культур.
Как показывал радиоуглеродный анализ, слой поселения на Берендеевском болоте отложился между 2340 и 2300 годом до нашей эры. То было время наибольшего иссушения болота, окружавшего зарастающее озеро, и, стало быть, именно в этих пределах следовало датировать берендеевскую керамику, залегавшую на первой террасе Вексы и в пойме Плещеева озера.
На Польце берендеевскую керамику перекрывал слой с такими же черепками, как на Рождественском острове у Ростова Великого, датированными серединой II тысячелетия до нашей эры.
Следовательно, между двумя этими датами оказывался разрыв в 700–800 лет, во время которого должно было произойти поднятие уровня Вексы и смыв всех культурных напластований с первой террасы. В это время человек селился на второй террасе, занимая наиболее высокие точки на берегу.
Наоборот, жилища волосовцев оказывались старше 2340 года до нашей эры, поскольку они были перекрыты слоем берендеевской керамики. Когда волосовцы пришли на эти берега, уровень Плещеева озера и Вексы был значительно ниже современного…
На этом дело не кончилось. Вскоре появилась дата и для ямочно-гребенчатого комплекса на второй террасе Вексы. Именно такой комплекс — ранний, с большим количеством ножевидных пластин — нашла В. М. Раушенбах на стоянке Заречье, где он был датирован по радиоуглероду 3720 годом до нашей эры. Поскольку на Польце этот комплекс занимал ту же позицию, что и перекрывающий его энеолитический, можно было думать, что уровень Вексы поднимался не только в конце III, но и в начале IV тысячелетия до нашей эры…
Начало было многообещающим, но дальше, как часто бывает, дело застопорилось. В моих руках было три категории фактов, которые, вопреки очевидности, никак не хотели согласовываться друг с другом.
Как я писал выше, на местах сезонных стойбищ, как правило, лежали комплексы нескольких археологических культур, часто перемешанные друг с другом. Чтобы каждый раз не перечислять их названия, достаточно каждую из них обозначить буквами алфавита — А, Б, В, Г, Д и так далее, — подобно тому как это делают математики, заменяя знаками и символами реальные предметы и явления. В данном случае буква А может обозначать комплекс позднего мезолита, Б — ранний комплекс ямочно-гребенчатой керамики, В — волосовцев с балтийским янтарем (волосово I), Г — ямочно-гребенчатый комплекс среднего этапа, Д — берендеевский комплекс, Е — комплекс энеолитических культур, Ж — комплекс типа Рождественского острова (волосово II), З — комплексы культур эпохи бронзы (фатьяновскую, поздняковскую, абашевскую), И — комплекс ложнотекстильной керамики, и так далее. Пользуясь подобными обозначениями, мы можем в краткой формуле представить структуру (содержание и последовательность) каждого памятника для соответствующего района, в данном случае для окрестностей Плещеева озера и озера Неро.