Мысль эта была растущим предчувствием, что в своих исследованиях человек наконец-то приближается к осознанию гармоничности мира, который можно сравнить с огромным слаженным оркестром, где из партий отдельных инструментов, часто малопонятных, не всегда, может быть, благозвучных для нашего уха, рождается чистое, наполненное страстью и мыслью произведение…
В выступлениях на совещании несколько раз упоминалось имя А. В. Шнитникова — доктора географических наук, профессора, почетного члена Географического общества СССР. Много лет назад Шнитников высказал предположение, которое прошло проверку временем, породило множество исследований и стало теорией.
С этой теорией, на мой взгляд, должен хотя бы в самых общих чертах быть знаком каждый современный человек.
Это учение об основном, или ведущем, ритме биосферы.
Знание прошлого позволяло предугадать будущее, при этом не отдаленное, а достаточно близкое, охватимое протяженностью человеческой жизни. Как мне рассказали в Петрозаводске, прогнозами А. В. Шнитникова с успехом пользовались в Средней Азии при проектировании водохранилищ и гидроэлектростанций, оценке поведения ледников и многого другого, без чего нельзя планировать завтрашний день.
Из Петрозаводска я ехал в Ленинград к Шнитникову, сожалея, что не взял ни графиков, ни чертежей, ни фотографий, ни хотя бы оттисков научных статей, в которых нащупывал подход к тому, что — оказывается! — давно уже было открыто и даже применялось на практике.
Знакомство с А. В. Шнитниковым я рассматриваю как нечаянный подарок судьбы. Огромная эрудиция, хранившая в памяти множество фактов, наблюдений, гипотез современных и прежних исследователей, приоткрывалась перед собеседником ровно настолько, чтобы подтолкнуть мысль, подсказать возможное решение проблемы, но ни в коем случае не дать почувствовать даже малейшее превосходство. Излагая свою точку зрения, он каждый раз как бы внутренне извинялся, встречая непонимание или несогласие собеседника. Во всем этом и заключалась высокая внутренняя культура истинного ученого, которую не так часто можно встретить в людях.
География долгое время считалась наукой описательной в соответствии с переводом термина. Она возникла из периплов древних мореходцев, предвосхищавших современные лоции; из исторических сочинений древних греков, посвященных обычаям, нравам, образу жизни и быту различных народов; из «путеводителей» по различным областям древнего мира с подробными описаниями наиболее примечательных объектов, классическим примером которых служит «Описание Эллады» Павсания. Таково было начало. В средние века география в своем развитии уже искала опору в математике и астрономии: жизнь требовала не только словесных рассказов о той или иной местности, но точных расстояний и обобщенного представления о Земле в целом. Так появились картография и геодезия.
Вместе с развитием науки множились и ветвились области географических знаний, переплетаясь с физикой, химией, биологией, создавая новые направления наук, все чаще становясь основой планирования народного хозяйства и экономики страны. Открытие и описание поверхности земного шара явилось лишь прелюдией к познанию законов, управляющих биосферой, к сохранению и использованию природной среды, планированию хозяйства и составлению достаточно точных и обоснованных прогнозов. Развитие экономики и сама научно-техническая революция, совершающаяся на наших глазах, требовали от каждого ученого, от любой отрасли науки, условно говоря, «выхода»: умения видеть за общетеоретическими вопросами возможность практического применения накопленных знаний. Вот почему от ученых ждали действий быстрых, решительных, способных в течение пяти лет перестроить существующую картину природы, напоить влагой пустыни, поднять плодородие почвы, создать рукотворные моря на месте лугов и полей…
Но будущее постигается не на срезе сегодняшнего дня. Понять, предугадать и объяснить будущее можно, только зная прошлое.
А. В. Шнитников начинал не с прошлого. К прошлому он пришел, исследуя актуальные проблемы водных ресурсов Средней Азии, Западной Сибири и Северного Казахстана. В руках его, кроме собственных наблюдений, был огромный материал предшественников, накопившийся за два с половиной столетия, — отчеты, записки, рисунки, карты. Сравнивая их, исследователь часто заходил в тупик: на старых картах, на тех местах, где теперь расстилалась степь, были показаны реки и речки, огромные озера, обширные болота с протоками. Ошибка? Но каждый раз на таком месте ученый действительно обнаруживал следы ранее существовавшего здесь озера, остатки речных русел, глинистые такыры на местах озер, сухие кочкарники на месте болот.