В наших рассуждениях мы часто апеллируем к Богу, но неужели нам так яро верится в то, что человек в мировой иерархии настолько низкое и столь несовершенное существо, раб, а не нечто большее? Всем своим поведением на протяжении веков он показывает свою сложность, многогранность, разимое отличие от всего живого, доказывает в своей свободе от навязанной, а не действительной, морали свое прекрасное естество. Некоторые считают, что человек подобие Бога, однако, он скорее его антагонист в своем желании оставаться человеком. Но если он не является подобием Бога и тем более самим Богом, в привычном нам понимании, то может человек его прообраз? И если природа со своим стремлением к изменчивости всего живого старается создать абсолютный идеал, которым, несомненно, в нашем представлении является некий Бог, то что, если эволюция еще не воплотила в реальность возможность существования Бога, и Он только грядет? Наше сознание стало для нас величайшим даром, в виде преимущества перед другими существами в погоне за абсолютным идеалом, но при этом и нашим величайшим проклятием, в безграничном стремлении к праздности, которое ведет к повсеместной деградации людского рода, возвращению к животным инстинктам. Поэтому, только стремясь возвести к образцу, преобразить свой разум и тело человек может продолжить бороться за право стать прообразом Бога, но нового, человеческого толка. Для этого он должен отбросить повсеместное стремление к облегчению, стать солдатом, возведя свою войну в духовный стан, и только тогда он может остаться человеком, и возможно, через неисчислимое количество веков стать абсолютным идеалом, но построить свое господство исключительно на естественных ему принципах. Он — прообраз Бога грядущего, и антагонист "Бога древнего".
Момент привала тянется бесконечно долго, как и недавно зажженная папироса. Ветер практически стих, оставив роту наедине с непроглядным мраком. Только тихое, еле различимое журчание ручья изредка и почти незаметно нарушает гробовую тишину. Скоро закончиться их дорога и в сердце каждого нарастает тревога перед предстоящим испытанием, однако никто не подает и виду. Но даже среди этой тьмы, сотен тысяч серых промокших шинелей и потертых касок таких же солдат как они, разбросанных по всему фронту, отчетливо видны их лица, каждая, малейшая черта. Каждый из них человек, и каждый из них прообраз Бога. Каждый возводит в абсолют истинно человеческое начало, и даже под страхом вечных мучений в преисподней он жертвует собой ради Отечества, бросая вызов древнему Богу, даруя человечеству надежду в том, что когда-то оно займет исключительную роль в общей картине мира. Еще немного, и они окажутся на позициях, с которых начнется их последний триумф.
Звучит команда об окончании привала, солдаты все также молча поднимаются с земли и продолжают свой путь. Иногда строй сбивается, некоторые спотыкаются о многолетние корни, но также невозмутимо возвращаются в него. Лес будто шепчет, зазывает каждого остаться в своих объятиях, однако, вскоре он становится все более редким, его голоса постепенно затухают и гипнотическое воздействие сходит на нет. И вот рота вновь оказывается посреди бескрайних, выжженных войной полей. К этому времени часть туч рассеялась и на небе начали появляться первые в эту холодную, осеннюю ночь звезды. В темноте стали видны глубокие воронки от артиллерийских снарядов, месяцами наполняемые дождевой водой, а также длинные, многокилометровые траншеи, поражающие воображение своей масштабностью. Это конечная точка их маршрута, тревога наконец достигает своего апогея. Теперь счет идет на каждый шаг, приближающий солдат к смерти.
В самих окопах царит все та же гробовая тишина, словно перед страшной бурей, готовой стереть все рукотворное наследие человека, когда-либо возведенное им. И возможно, это побоище будет таковым, возможно, оно обозначит границы новейшего и древнего, поставит между ними непреодолимую черту. А может, таковым будет итог всей войны, но по крайней мере, каждый знает, что падет не напрасно, даже если проиграет сражение. Многотысячная армия, в которую влилась рота путников, постепенно, местами неуклюже, выстраивается по всей длине траншеи. Взор одних бойцов устремлен в сторону позиций противника, других — на звезды, манящие своей недосягаемостью, недоступностью к их постижению и такой страшной обособленностью от человеческого мира. В сердце каждого вскипает ненависть, и временами она разбивается об чувство страха, словно волна о прибрежные скалы. Но догадываются ли они, что по ту сторону баррикад их ждет все тот же прообраз Бога, такой же человек? И каждый из них, вне зависимости от стороны фронта, совершит самоубийство, но не как акт слабости, а наоборот, как действо, носящее характер самопожертвования, и по своему масштабу оно будет триумфальным.