— Гостю самое почетное место. Элия, убери товары в дом.
Укрывшись от назойливой мошкары старым дядиным саронгом, Харсоно улегся на лотке перед хижиной.
Утром Ридван спросил:
— И что ты думаешь делать, племянник?
— Что посоветуешь, дядя?
— Когда мы с Элией разбогатеем и откроем большой магазин на главной улице, я возьму тебя в помощники. Ты будешь стоять у входа в красивой батиковой рубашке и зазывать покупателей.
— Пустомеля, — вмешалась тетушка. — Ты все шутишь. Лучше дай парню настоящий совет.
— Без шуток было бы скучно жить, Элия. Тебе, Харсоно, вероятно, никогда не придется зазывать покупателей в наш большой магазин. Что я могу тебе посоветовать? Видел ты, сколько в Сурабае бездомных бродяг? Хорошо бы пристроить тебя садовником или сторожем в какой-нибудь богатый дом. Но, к сожалению, все мои друзья и соседи такие же бедняки как мы с тобой, и не нуждаются ни в садовниках, ни в сторожах. Все-таки я попробую что-нибудь придумать. Поброди и ты по городу. Может, тебе и повезет.
Харсоно понял, что на дядю особенно полагаться не приходится. Дядя Ридван сам едва сводит концы с концами. Нужно было уходить и самому заботиться о себе. Ридван не удерживал племянника, но все же сказал:
— Заходи, свои ведь. Что-нибудь попробую сделать для тебя.
Начались дни скитаний, однообразные и голодные ночевки под открытым небом.
Сперва Харсоно настойчиво стремился найти постоянную работу. Он заходил в мастерские и магазины и спрашивал, не нужен ли мойщик машин, рассыльный или сторож. Но в его услугах никто не нуждался. Лишь однажды ему повезло. В течение нескольких дней он работал на асфальтировании дороги. Подрядчик, чем-то напоминавший толстяка Сантосо из их деревни, набрал десятка два бродяг и нещадно обсчитывал их. Работа была тяжелая, изнурительная. Вся дорожная техника состояла из лопаты и деревянного ручного катка. Поденный заработок был настолько мал, что его еле хватало на скудную еду. И все-таки это был заработок. А потом подрядчик перебрался в другую часть города и набрал новых рабочих из числа таких же безработных, в которых в Сурабае никогда не было недостатка. Он не имел обыкновения держать постоянных рабочих, с которыми не оберешься хлопот или, чего доброго, впутаешься в разные профсоюзные дрязги. Бездомный бродяга, вроде этого деревенского парня Харсоно, будет рад и нескольким рупиям и не помешает сделать хороший бизнес.
Неожиданно дядя Ридван пришел на помощь племяннику. Он уговорил одного из своих друзей, некоего Суброто, взять Харсоно в помощники. Суброто был разносчиком батиков. Он работал на одного богатого лавочника и получал комиссионные. Это был веселый изобретательный парень, любитель всяких прибауток Дела у Суброто шли не так уж плохо. Он обходил дома богатых иностранцев, отели, появлялся у портовых причалов, где швартовались иностранные торговые корабли, наведывался в аэропорт. Суброто бел ошибочно угадывал в каком-нибудь американце или японце любителя экзотических сувениров и начинал артистически расхваливать дешевый фабричный батик, который обычно расползается после нескольких стирок. Он клялся и божился, что подобный батик мог прежде носить лишь сам сусухунан[7] Соло, что он, Суброто, уступает товар, которому не будет износа, за бесценок и непременно поэтому обанкротится, но готов на все ради хорошего человека, понимающего толк в вещах. Если же покупатель ничего не смыслил по-индонезийски, Суброто выражал ту же мысль на красноречивом языке жестов. Это был великолепный спектакль, в котором разносчик мастерски исполнял свою роль. В конце концов ему удавалось сбыть батик не без выгоды для себя. Поскольку дела у него шли неплохо, Суброто мог уже считать себя туаном и обзавестись помощником.
Теперь Харсоно, взвалив на плечо большой узел, и следовал на некотором расстоянии за новым хозяином. Сам Суброто, приодетый, важно шагал впереди и нацеливался на покупателей. По команде хозяина Харсоно развязывал узел и демонстрировал один за другим цветастые батики. Постепенно он усвоил все нехитрые артистические приемы Суброто и стал немаловажным действующим лицом в спектакле. Хозяин оценил способности помощника и купил ему новую рубаху, а также разрешил ночевать у порога своей хижины в кампунге. Вообще, этот Суброто был неплохим парнем, держался с помощником по-товарищески. За свою работу Харсоно получал харчи, а в случае, удачной торговли — и несколько рупий.
Теперь он уже не бездомный бродяга и не новичок и большом городе. Заглядывая иногда к дяде, Харсоно приносил для детей какие-нибудь незамысловатые подарки — раскрашенный воздушный шарик или бумажного змея. Запуск змеев — любимая забава детворы из кампунгов.
Все как будто шло хорошо. Харсоно стал мечтать о собственной хижине, хотя бы совсем скромной и маленькой, такой, как у дяди Ридвана. Наверное, Суброто не откажет в просьбе дать взаймы немного денег. Но неожиданные события разрушили все мечты.
Тревожные заголовки в газетах… События 30 сентября! Убийство генералов в Лобанг Буая! Создание Революционного совета! Захват джакартской радиостанции! Попытка путчистов захватить власть провалилась! Армия спасает нацию от коммунистической опасности!
На газетных полосах мелькали имена убитых генералов, которых объявили теперь национальными героями. Часто упоминался какой-то неведомый для Харсоно подполковник Унтунг, вождь неудавшегося выступления; в статьях резко нападали на президента. На улицах города появилось много военных в разнотипных беретах, грохотали танки и бронемашины. Ползли слухи об арестах, о расправах над коммунистами. Возбужденная толпа громила китайские лавки.
Харсоно плохо понимал смысл происходящего. Во имя чего выступили так называемые участники движения 30 сентября? Кто такой подполковник Унтунг. Почему вдруг коммунистов объявили врагами нации и армия должна спасать страну от коммунистов? Почему идет дикая расправа над мирными людьми? Почему президент Сукарно, мудрый отец нации, бунг Карно, подвергается насмешкам и оскорблениям, почем он не скажет в этот трудный час свое веское и авторитетное слово и не наведет порядок в стране?
С этими «почему» Харсоно обратился сначала и Суброто. Даже этот вечно неунывающий шутник был подавлен и угнетен последними событиями.
— Мы с тобой маленькие люди, Харсоно, — сдержанно ответил Суброто. Наше с тобой дело торговать батиком, а не рассуждать о политике. Слава Аллаху, я никогда не был ни коммунистом, ни националистом. И вообще мне нет дела до всех этих партий. Все же не повредит, если я вступлю в мусульманскую партию «Сарекат Ислам». Мой хозяин — старый и влиятельный член этой партии. Он замолвит за меня словечко. Тогда уж никому не придет в голову подозревать меня в политической неблагонадежности.
С теми же вопросами Харсоно пришел к дяде Ридвану. Дядя ответил не сразу.
— Пойдем в дом, племянник, — сказал он. — Он этих вещах не следует теперь говорить на улице.
Опустив вниз циновку, прикрывавшую вход, Ридван перешел на доверительный шепот.
— Думаешь, я сам не задаю себе этих вопросом. Чего хотели участники движения 30 сентября? Почему бьют коммунистов? Что я могу ответить тебе? Многое из того, что сейчас происходит, мне и самому непонятно. Ясно одно, что хозяевами положения стали зеленорубашечники. Уж они-то не упустят такого великолепного предлога, чтобы свести счеты с левыми, участвовали те в движении или нет. Есть вести из нашей деревни. Лурах и Сантосо собрали мусульманскую молодежь, сынков богатеев. Помнишь хромого почтальона? Его убили. Хотели расправиться и с учителем. К счастью, ему удалось скрыться. Всех, кто говорил о земельной реформе, запугали. Многие бегут и город, опасаясь за свою жизнь. Теперь ты понял, дли кого зеленорубашечники спасают нацию от коммунизма? Для таких, как Сантосо, и для туанов побогаче.
Харсоно не раз еще приходил к Ридвану. Дядя не приглашал его больше в хижину, ссылаясь на болезнь Элии. Тетушка ждала младенца. Дверь хижины была наглухо завешана циновкой. Ридван, озабоченный и настороженный, сам стоял за лотком с товарами перед хижиной и неохотно отвечал на расспросы племянника.
И вот однажды Харсоно не застал дядю.