Двигаются ряженые велосипедисты, колоннами и в одиночку. К велосипедам привязаны совки, корзины, старые ведра. Ребята в рогожных колпаках и шляпах растекаются по всему городу. Они останавливают прохожих и задают нелепые, вызывающие смех вопрос, заходят в лавки и без приглашения хозяина подметают пол, вытирают пыль с полок. Ко всему этому публика давно привыкла и встречает выходки ряженых без особого удивления. Традиция!
Я решил, что это только маскарад, карнавал, во время которого будущие студенты дают волю изобретательности и позволяют себе немного лишнего. Но мне объяснили, что это не маскарад и не карнавал, а испытания для новичков, неофициальные, так сказать общественные. Будущий студент проходит испытательный срок. За это время он должен продемонстрировать свою выносливость, исполнительность, повиновение старшим, готовность выполнить любое задание, каким бы сложным, нелепым, физически тяжелым, унизительным оно ни было. Бег под палящим солнцем, ползание по грязи, бесцельная езда на велосипеде от рассвета до полуночи — это еще не самые сложные виды испытаний.
Однажды я заглянул в гости к одному старому индонезийцу, в прошлом видному чиновнику, а теперь пенсионеру. Его младшая дочь Индра, шустрая миниатюрная девушка, стриженная под мальчика, собиралась поступать в университет. Я поинтересовался ее успехами.
Индра серьезно больна. Не встает с постели, — пожаловался старик и рассказал, что девушка не выдержала испытания. Вожак, студент-старшекурсник, приказал ей искупаться в глубоком канале. Индра плавать не умела и побоялась лезть в воду. Вожак настаивал на своем. Она должна безбоязненно выполнить задание, если дорожит будущей репутацией в студенческом коллективе. Если она начнет тонуть, ребята вытащат ее на берег. Девушка все-таки не полезла в воду. Тогда вожак наложил на нее штраф — пусть она простоит на открытой площадке под палящим солнцем по стойке «смирно» шесть часов. Индра простояла только два часа и потеряла сознание. Занятия в университете уже начались, а она еще не выдержала испытания. Она верит, что вожак сделает теперь скидку на ее слабое здоровье. Он не такой уж злой парень Вероятно, Индре придется в течение двух недель кататься на велосипеде вокруг большой мечети. Об этом сказала по секрету навещавшая ее подруга Сунати. Две недели совсем нетрудного повторного штрафного испытания… И потом Индра сможет снять этот дурацкий колпак, вывернутые наизнанку брючки, оденется по-человечески и пойдет слушать лекции профессора.
Кстати, эта самая Сунати получила задание куда более сложное. Вожак предложил ей, будущей журналистке, посетить одного очень важного господина и взять у него интервью. Этот господин и отец вожака принадлежали к разным политическим партиям и считались давнишними врагами. Вопросы для интервью были самыми нелепыми и оскорбительными. Вот наиболее безобидный:
— Туан, конечно, любит сатэ. Какое сатэ он предпочитает — свиное или собачье?
Потом Сунати должна была подробно рассказать вожаку, как важный господин реагировал на ее вопросы, плевался ли при этом или болезненно морщился. Вожак хотел не только проверить будущую студентку, но и сделать маленькую пакость политическому противнику своей семьи.
Сунати долго стояла в нерешительности на открытой веранде большого двухэтажного дома, прежде чем набралась смелости нажать кнопку звонка. Хозяин дома оказался вовсе не таким уж важным и суровым, как она предполагала. Выслушав молодую гостью, он не плевался и не морщился, а только грустно покачал головой. Он даже усадил Сунати за низенький столик и угостил кофе.
— Выпейте, нона[9], и послушайте, что я вам скажу, Ваши выходки чужды национальным традициям. Они скорее в духе немецких буршей времен Бисмарка. Тогда воспитывался культ слепого повиновения старшим. Младший слепо повиновался, чтобы потом, через несколько лет, стать старшим и точно так же измываться над новичками. Вот и вырастали поколения малокультурных и чванливых людей. Удивительно ли, что впоследствии эти люди заговорили о своих претензиях повелевать миром. Вероятно, эти чуждые нам нравы пришли сюда вместе с голландцами. Почему же мы снова культивируем их? Мне стыдно и больно за нас, за нашу молодежь. Вы наряжаетесь в эти дурацкие рогожи, слушаетесь каких-то деспотичных глупцов, и уподобляетесь панургову стаду.
Хозяин говорил терпеливо, без раздражения, как приветливый доктор говорит с тяжело больным человеком. Сунати сидела, низко опустив голову, стесняясь спросить, что означает это непонятное для нее выражение «панургово стадо».
— Я чувствую, вы не поняли мои последние слова. Вы никогда не читали Франсуа Рабле, великого французского писателя? Это лучше комиксов, которыми увлекается современная молодежь.
Встретившись с вожаком, Сунати обманула его и была рада удавшемуся обману. Она сказала, что важный господин брезгливо плевался и гримасничал и ничего вразумительного не смог ответить на ее вопросы. Вожак ликовал. Он похвалил Сунати и освободи ее от дальнейших испытаний. Однако близким друзьям и подругам, в первую очередь Индре, она передала своими словами все то, что говорил ей человек, живущий в большом двухэтажном доме.
Обо всем этом Индра рассказала отцу, а старый пенсионер поделился со мной.
— Согласен, что эти жестокие испытания чужды нашим национальным традициям, порой унизительны. Молодежь теряет чувство меры, — говорил мой знакомый.
— А если кто-нибудь, к примеру ваша дочь, откажется проходить испытания? — спросил я. — Ведь не студенческие вожаки, а ректорат решает вопрос о приеме.
— Все это так. Но сложившаяся традиция сильна. Противник традиции противопоставит себя студенческому коллективу, неизбежно столкнется с руководителями влиятельных студенческих организаций. Именно они выступают в роли блюстителей подобной системы испытаний. Она, эта система, в конце концов преследует цель воспитывать в студентах чувство повиновения старшим, маленьким факультетским и университетским бапакам, укреплять бапакизм.
— Поясните, пожалуйста.
Термин «бапакизм» происходит от слова. «бапак», т. е. отец, глава, вождь, старший, причем не обязательно старший по возрасту. Председатель студенческого совета уже бапак для рядовых членов. Слово «бапакизм» вы можете интерпретировать как вождизм.
— Но скажите, разве ректор или декан не могут одернуть этих студенческих лидеров, хотя бы тех случаях, когда они переступают границы разумного?
— А зачем? Разве в маскарадах с колпаками есть что-нибудь социально опасное для устоев «нового порядка»? Пусть молодежь почудит, отвлечется от иных проблем. И потом… Ведь маленькие бапаки — это, как правило, дети больших бапаков, тех, кто стоит во главе «нового порядка». Зачем же с ними ссориться? А если в исключительных случаях дело дойдет до чего-то предосудительного и опасного, ректор может прибегнуть к крайним мерам вплоть до исключении из университета или донесения в полицейские или судебные органы.
— Вы хорошо знаете студенческую жизнь, туан.
— Еще бы. Трое сыновей — студенты, дочь почти студентка. Дома только и слышу разговоры о каких-то там митингах, дискуссиях.
— Вы только что сказали, что маленькие бапаки это в основном дети представителей правящих кругов. Так? Но разве студент из простой семьи, завоевавший авторитет товарищей, не может быть избран в студенческий совет, стать руководителем студенческой организации?
— Из всякого правила бывают исключения. И многим ли студентам из этих простых семей вообще удается поступить в университет? И многим ли из тех, кто поступил, удается его окончить?
Через некоторое время я узнал, что Индра выздоровела, выдержала штрафное испытание и наконец стала полноправной студенткой факультета гуманитарных наук. Она решила изучать французскую филологию. Почему именно французскую? Может быть, какую-то роль в этом выборе сыграло пресловутое панургово стадо.