Сутойо поклялся никогда не интересоваться политикой. Он никогда не позволит себе высказываться на скользкие темы, которые касаются американцев. Пусть они сами как-нибудь разберутся в том, что у них хорошо и что плохо. А он приехал получать знания.
И все-таки эта неуютная Америка неоднократно и больно хлестала его по самолюбию.
Иностранные студенты получали неплохую стипендию. Сутойо снял отдельную комнату в центре. Хозяйка оказалась приветливой женщиной. Нередко она приглашала квартиранта за свой семейный стол. С хозяйским сыном, молодым клерком, индонезийский студент почти подружился и играл с ним в теннис.
И вдруг отношение хозяйки к Сутойо резко изменилось. Она перестала быть приветливой, больше не приглашала квартиранта к себе и в конце концов отказала ему в комнате под предлогом каких-то семейных обстоятельств. Все объяснил клерк.
— Извини, дружище, что все так получилось. Понимаешь… В нижней квартире поселился отставной военный из этих самых… У нас их называют ультра… С ними, к сожалению, считаются в городе, их побаиваются. Сосед остановил маму на лестнице и сделал ей выговор. Не хочу передавать тебе всего, что он говорил. Одним словом, он не любит азиатов. Мама боится с ним связываться. Извини еще раз. Я помогу тебе снять комнату у наших знакомых в другом квартале.
А вот и другая обида.
Сутойо подружился с двумя однокурсниками-филиппинцами. Прогуливаясь как-то вечером по городу они зашли в бар. За стойкой возвышался бармен, удивительно похожий на того полицейского, который стоял у ворот института, а перед ним галдели гривастые подвыпившие парии.
— Эй, вы, черномазые! А кто вас, собственно говоря, приглашал сюда? — рявкнул один из парней, заметив входящих. Остальные, как по команде, повернулись к двери и стали отпускать по адресу студентов оскорбительные шуточки.
— Вот что, ребята, катитесь-ка отсюда подобру-поздорову, — прохрипел из-за стойки огромный, словно североамериканский медведь гризли, бармен, — У нас своя компания. Я и сам, откровенно говоря, не люблю цветных. Что же это вы такие… не слишком белые, и слишком черные? Мулаты?
— Их мамаши прелюбодействовали с неграми. И вот вам результат, — задиристо крикнул один из парней, довольный своей циничной остротой.
Друзья стояли в замешательстве. Их выручил знакомый парень, неожиданно вынырнувший из полутемного угла. Это был Дик, старшекурсник, один из тех, кто опекал и наставлял иностранных студентов, таскал на разные, полезные, по его мнению, мероприятия, водил на экскурсию на заводы «Дженерал Электрик». Вездесущий Дик, как называли его на факультете, наведывался и в студенческие квартиры, давал всевозможные советы, поучал и порой становился надоедлив. Скорее всего это был сотрудник того аппарата, который вел планомерную идеологическую обработку студентов-иностранцев. Сотрудник и по совместительству студент. Или же наоборот, студент и по совместительству сотрудник. Кто его разберет?
— Не робей, ребята. В обиду вас не дам, — сказал Дик. Уверяю вас, бармен — отличный парень. Он просто не понял, кто вы такие.
Уверенно подойдя к стойке, Дик показал бармену маленький брелок, пришпиленный к левой стороне отворота пиджака, и пошептался с ним и с гривастыми парнями. Сутойо все это заметил и подумал, что его наставник, вероятно, показал значок сотрудника секретной службы. Собутыльники притихли, а бармен проворчал:
— Ишь ты, гости, иностранцы… На рожах разве это написано? Коли так, пардон, сэр.
И вот еще одна обида.
Сутойо познакомился с девушкой, смуглой, черноглазой и чуть скуластой дочерью зеленщика. В его крохотную лавочку он заходил, чтобы купить к завтраку сввежей редиски или выпить стакан томатного сока. Марианелла помогала отцу в лавке, развешивала и паковала товар, таскала со двора тяжелые ящики гс капустными кочанами и картофелем. Девушка встречала молодого индонезийца как старого знакомого, приветливо улыбалась ему и как-то однажды первая начала разговор.
— Вы, как я догадываюсь, студент из очень далекой страны?
— Из Индонезии. А вы, мисс, не похожи на чистокровную американку.
— Мы пуэрториканцы. Трудно объяснить, кровь скольких племен и народов смешалась в нас, испанская, индейская… Но знакомые считают, что для пуэрториканки я все же недостаточно смугла и скорее похожа на южанку из Луизианы или Флориды. Там много потомков французов.
Сутойо набрался смелости пригласить Марианеллу в кино. Они смотрели глупый и скучный фильм с привидениями, а потом гуляли по вечерним улицам. Встречные прохожие бросали на молодую пару пристальные взгляды и оборачивались вслед. Сутойо решил, что они заглядываются на Марианеллу, и был горд оттого, что рядом с ним такая красивая девушка. Но вскоре он понял, что дело было не в этом. Один из прохожих, уже не слишком молодой человек, нарочно толкнул его и сказал вслух:
— Смотрите-ка, цветная обезьяна и белая девка! На юге проучили бы вас.
Марианеллу, прогуливающуюся под руку с темнокожим студентом, принимали за белую американку. При свете ярких уличных фонарей и реклам она вовсе не казалась смуглой. И это шокировало добропорядочных обывателей. За парой увязались два подростка, выкрикивая что-то обидное. Сутойо и Марианелла ускорили шаг. Никто их не останавливал, не пытался ударить. Это была все-таки не Алабама.
После этого Сутойо уже не решался приглашать девушку куда бы то ни было, а лишь иногда заходил к ней в гости, в тесную бедную квартирку позади овощной лавки.
Да, несладко пришлось бы Сутойо, если бы вдруг по иронии судьбы оказался он жителем этой неуютной страны.
Была еще другая Америка. Страна технического прогресса, передовой науки, промышленных гигантов, энергичных и знающих свое дело людей. От этой Америки Сутойо стремился получить все, что было в пределах его способностей. Политехнический институт был первоклассным учебным заведением с отличнейшими лабораториями, мастерскими, похожими на фабрики. Лекции читались учеными с мировыми именами. Практику студенты проходили на заводах, чья продукция известна на всех континентах.
Сутойо избрал электротехнический факультет. Уже первая лекция захватила его. Седоголовый профессор увлеченно говорил о современности как о веке атома и электроники, вспомнил о великом американце Томасе Эдисоне. На заре электричества его изобретения сделали революцию в технике, положили начало электроприборостроению. Он стал бы великим и в том случае, если бы он лишь усовершенствовал электрическую лампочку, придав ей современный вид, ту самую лампочку, которая освещает наши жилища, аудитории. Однако он изобрел еще много всякой всячины. Но каким бы великим ни был Эдисон, его замечательные для того времени изобретения кажутся теперь скромными кустарными штучками.
Индонезийцу нравилась его будущая специальность — электроизмерительные приборы. Он любил часами просиживать в тиши лабораторий перед точнейшими приборами, чутко реагировавшими на каждый малейший импульс тока, исписывать тетрадь длинными столбцами цифр-наблюдений, еще и еще раз проверять отсчеты и потом приводить цифры в нужную систему. Сутойо мечтал о такой лаборатории у себя на родине, хотел в будущем читать лекции студентам, изобретать новые модели. Он написал интересную дипломную работу о влиянии климатических факторов на точность показателей некоторых приборов и рекомендовал свой технологический метод их производства для тропических стран с жарким и влажным климатом.
Профессор, его научный руководитель, одобрил работу индонезийского студента.
— Дорогой друг, — сказал он. — Вторым Христофором Колумбом вы не стали и новую Америку не открыли. Мы давно изготовляем продукцию для экспорта в такие страны, как ваша Индонезия, из особых материалов, не подверженных коррозии, влиянию сырости. Но тем не менее у вас светлая голова, м-р Сутойо. В нашей работе я нашел ряд интересных и практически полезных мыслей. Постараемся опубликовать некоторые выдержки в научном сборнике. Наших американских парней с такой светлой головой я рекомендую концерну.