Сутойо слышал, что этот известный в американском научно-техническом мире профессор был консультантом и акционером не менее известной фирмы. Таким образом, он как бы олицетворял связь науки с производством, а точнее, службу науки большому бизнесу.
Получив долгожданный диплом, Сутойо тепло попрощался с научным руководителем.
— Если понадобится моя помощь, консультация, совет, книжная новинка, пишите, не стесняйтесь — сказал профессор, желая ученику успехов в работе на родине.
И вот Сутойо снова дома, в Джакарте. Бесконечные визиты в министерство, ведомства и фирмы. О лаборатории нечего и думать. Он будет рад любой работе, имеющей хотя бы косвенное отношение к его специальности. Он готов читать курс общей электроники, сидеть за пультом управления электростанции, стать инженером на фабрике «Рэлин», выпускающей электролампочки. Но молодому дипломанту ничего определенного не обещают. В университете и на электростанции нет вакансий. Государственная фирма «Рэлин» теперь слилась с голландским «Филлипсом» и там голландцы взяли на себя заботу о подготовке технических кадров.
В конце концов в городском управлении электроэнергии ему предложили работу мелкого клерка отдела документации. Один средней руки частный университет пригласил его читать общий, далекий от его специальности курс за грошовое жалованье. Богатый китаец, владелец магазина и мастерской электроприборов, вознамерился сделать его своим фирменным инженером по ремонту холодильных шкафов и кондиционеров. Китаец обещал даже хорошее жалованье, какое он никогда не смог бы получить ни в управлении, ни в частном университете. Сутойо не соблазнился ни одной из этих возможностей. Стоило ли ради этого добиваться диплома первоклассного политехнического института.
Он решил написать откровенное письмо в Соединенные Штаты профессору, своему научному руководителю. Написал в порыве отчаяния, не очень-то надеясь получить ответ. Профессор ответил, и довольно быстро:
Мой дорогой друг!
Искренне огорчен вашими неудачами. Я ученый, технократ, человек далекий от политики. Поэтому не берусь судить о тех политических и социальных факторах, которые осложняют вашу жизнь на родине. А почему бы вам, Сутойо, не приехать в Соединенные Штаты и не поработать на наших заводах несколько лет? За это время много воды утечет, изменится жизнь и в вашей Индонезии, и вы станете там нужны. А может быть, Америка станет для вас второй родиной. Я мог бы рекомендовать вас фирме как одного из моих способных учеников. Правление со мной считается. Кстати, мы выпускаем большие партии электроприборов для экспорта в тропические страны и работаем над усовершенствованием специальной технологии. Чувствуете, как это близко вашим научным интересам? Обещаю вам не золотые горы, а только должность и оклад техника. За минувший год вы многое потеряли и Приходится считаться и с иного рода обстоятельствами. Но не в должности, не в окладе дело. Вы попадете в отличную лабораторию, в творческую среду. Среди ваших коллег будут не только американцы, но и филиппинцы, таиландцы, индийцы. Они считают за честь работать у нас. Соглашайтесь, мой друг. Пусть вас не смущает скромное начало. Дальнейшее зависит от вас.
Искренне ваш профессор X.
Сутопо много раз перечитывал письмо. Чтобы взвесить все за и против, он мысленно представлял себя там, в неуютной заокеанской стране, среди чужих людей. Перед глазами вставали корпуса огромного завода из бетона и стекла, новейшие машины, лаборатории, инженеры и лаборанты в белых, как у врачей, халатах. И вспоминались обиды, презрительная кличка» цветной», улюлюканье парней за его спиной, бармен. Сутойо не сохранил, но помнил наизусть до последнего слова короткое и единственное письмо Марианеллы:
Когда ты уехал, Сутойо, мне было очень грустно. Я ждала твоих писем. Потом у меня появился дружок Пит. Он работал шофером и неплохо зарабатывал. Я почти считала его женихом. Ни однажды Пит сказал: Ничего у нас с тобой не выйдет, детка, — родители против. Им, видишь ли, не нравится, что ты пуэрториканка. Давай пока так… без формальностей. Я накоплю денег, и мы с тобой уедем в Канаду или Мексику. Там на расовый вопрос смотрят проще. Я не хотела так… Обругала Пита жалкой трусливой бабой и прогнала. Ты, наверно, инженер с положением. Мне очень грустно, Сутойо. Не забыл еще свою глупую и несчастную Марианеллу?
Профессор писал о той Америке, которая манила Сутойо, а Марианелла — о другой, которая страшила его.
Во время нашей последней встречи молодой безработный инженер сказал с горечью:
— Вероятно, я уеду в Америку. Знаю, что меня и моих товарищей — филиппинцев и индийцев — никогда не поставят на одну доску с белыми инженерами. Будет немало обид, разочарований. Но будет лаборатория, любимое дело. Рискну. Я бы мог жениться на Марианелле, если она, конечно, не нашла нового дружка.
Я потерял из виду Сутойо. Возможно, он теперь в Соединенных Штатах. Американские власти не препятствуют иммиграции хорошо подготовленных специалистов из стран Азии. Владельцы фирм, контор, предприятий прямо заинтересованы в таком притоке дешевых «цветных» кадров. Инженер индонезиец или индиец, филиппинец или цейлонец обходится значительно дешевле, чем белый, даже если последний менее опытен и способен. К тому же американские работодатели усматривают в притоке «цветных» некий противовес американским неграм. В случае серьезного социального конфликта предприниматель рассчитывает с большим успехом маневрировать в национально пестром коллективе, противопоставляя одну национальную группу другой, препятствуя их единству. Старое золотое правило — разделяй и властвуй!
Трагедия художника
По роду своей работы я встречался со многими деятелями искусства и с народными умельцами. Самобытное искусство Индонезии не может не вызывать глубокого восхищения. Оно ярко и многообразно. В нем сталкиваются местные традиции десятков народностей и племен архипелага. На каждом из индонезийских островов можно встретить свои характерные черты быта, культуры, искусства. Центральная Ява, например, знаменита классическими танцами и драматическими представлениями, старинными, живущими много веков. Восточная Ява прославилась лулруком своеобразной реалистической драмой новейшего происхождения, распространенной только здесь. Танцы народов Суматры или Сулавеси тоже отличаются неповторимой самобытностью. Изделия джокьяртских чеканщиков по серебру никогда не спутаешь с работой балийских или ачехских мастеров. А остров Бали! Вот уж поистине уникальный заповедник традиционного искусства. Живопись, деревянная и каменная скульптура, архитектура, танцы, театр этого маленького «острова искусств» выделяются своим своеобразием даже на фоне яркого индонезийского искусства. До сих пор в Индонезии, особенно на Бали, заметны следы индийского культурного влияния, которое проникло сюда вместе с индийскими религиозными культами — индуизмом и буддизмом — еще в раннее средневековье.
Современные деятели искусства Индонезии опираются на богатые национальные традиции, реалистические в своей основе. Однако в последние годы в творчестве профессионалов все более отчетливо проступают черты и тенденции, глубоко чуждые этим национальным традициям. Многие художники, скульпторы, резчики по дереву отходят от реализма, от глубокой идейной направленности произведений, от жизненно правдивых образов и отдают дань модным в странах Запада формалистическим направлениям. Этому способствует серьезное идеологическое влияние со стороны западной буржуазной культуры. Не избежали пагубного воздействия и народные умельцы, мастера прикладного искусства. Стремление работать на рынок, удовлетворять невзыскательные вкусы туристов заставляет мастеров заниматься серийным производством грубых ремесленных поделок, далеких от настоящего искусства. Подобное вырождение можно наблюдать, например, в балийской деревянной скульптуре. Вместо утонченных фигурок появляются грубые деревяшки, вместо выразительных, метко схваченных образов фольклора и мифологии — пошловатые обнаженные фигурки женщин.