— Разве правительство не в состоянии оградить ваши интересы разумными протекционистскими мерами? Например, повышенными импортными пошлинами на те товары, которые могут производиться на национальных предприятиях.
— Мы выступаем с требованиями подобных мер, Вторые поощряли бы развитие национальной промышленности. Могу привести вам в качестве примера выступления члена парламента от партии «Нахдатул Уляма» Халика Али. Он, кстати, выразил недавно нашу общую тревогу, что открытие в Джакарте отделений иностранных банков создаст серьезные затруднения для национальных банков, и потребовал ограничить их деятельность строгими рамками.
— Стало быть, все признают необходимость протекционистских мер. В чем же дело?
— Правительство кое-что делает в поддержку национального капитала. Но вообще оно не хочет ссориться с иностранными фирмами и раздражать их ограничениями в надежде на широкий приток иностранных инвестиций.
— В чем основной риск, о котором вы только что говорили?
— В трудностях сбыта. Допустим, удалось собрать необходимые средства и построить фабрику, найти сырье, наладить выпуск продукции. Но сможем ли мы соревноваться с японцами, американцами в качестве изделий? К тому же наши импортные фирмы, связанные с иностранным капиталом, имеют много возможностей воздействовать на купцов, чтобы заставить их торговать теми, а не другими товарами.
Г-н Сануси умолк и протянул мне пачку каких-то пестрых картинок на глянцевой бумаге.
— Что это? — спросил я.
— Каталоги американских, японских, шведских фирм. Я выступаю их агентом по продаже электрокондиционеров, холодильников, радиоаппаратуры. Продукция не для широкой публики. Но индонезийский рынок велик. Кое-кто покупает и это. Фирмы платят мне комиссионные — определенный процент с выручки. Здесь уж нет никакого риска. Многие люди делового мира рассуждают так: зачем же дразнить тигра, если можно поладить с ним!
Я услышал рассуждения типичного буржуа-компрадора со всей присущей ему психологией. Зачем дразнить тигра, если можно довольствоваться крохами от его добычи? Это и спокойнее и надежнее, чем рисковать самостоятельно. Так рассуждают люди, подобные г-ну Сануси. Они выступают в роли посредников между иностранным монополистическим капиталом и внутренним рынком и наживаются на обслуживании монополистов. С одной стороны, это психология дельца, удовлетворенного ролью подсобного звена системе империалистических монополий, вновь опутавших страну цепкой паутиной, а с другой — слабость местной буржуазии вследствие объективных особенностей развития национальной индустрии. Ставка на иностранный капитал неизбежно воздвигает перед правительством серьезные препятствия в осуществлении планов развития промышленности. Сочетать интересы иностранных монополистических объединений и местных предпринимателей, связанных со сферой производства, — задача не из легких.
Эта слабость местного капитала имеет и еще одну оборотную сторону — раздробленность политических сил. В современной Индонезии десять легально существующих политических партий — преимущественна правого направления. А в 50-е годы их было значительно больше. Уловить порой принципиальную разницу в политической программе, социальной природе тех или иных партий было нелегко. Однажды я узнал что кроме крупной и влиятельной Коммунистической партии и откровенно правой Социалистической партии Сутана Шарира в ту пору существовала мало кому известная Рабочая партия. А если говорить точно существовали даже две рабочие партии. Одну из ни возглавлял некий д-р Абидин.
— Поясните мне, пожалуйста, чьи интересы они выражает, — обратился я с вопросом к одному из компетентных собеседников.
— Как чьи? Самого д-ра Абидина, — последовал ответ.
Подобные мелкие политические партии сравнительно безболезненно исчезали, появлялись вновь, пока Сукарно не издал специального указа. Он предусматривал определенные условия, дающие политическим партиям право на существование. Партии, не носившие достаточно представительного характера, распускались.
С бапаком Сануси, старым партийным деятелем, мы не раз заводили разговор и на эту тему. Я расспрашивал его, стараясь постичь причины этой характерной для Индонезии раздробленности политических сил.
— В чем наша главная беда? — говорил мне Сануси. — Мы, люди делового мира, слишком слабы и несплоченны для того, чтобы создать одну достаточно влиятельную и монолитную партию, определяющую политическую атмосферу страны. Скажем, подобную Индийскому национальному конгрессу, партии Неру и Ганди.
— В Индии тоже немало буржуазных партий.
— Да, но влияние всех остальных не идет ни в какое сравнение с влиянием Конгресса. Вот уже много лет конгрессисты держат бразды правления в своих руках. Наша раздробленность дает зеленорубашечникам возможность укреплять свое влияние в государстве, не считаясь с партиями. И партии не в состоянии дружно и упорно отстаивать свое место в обществе. На первое место у них выступают интересы не наши общие, а религиозные, региональные, групповые, узкокоммерческие.
— В последнее время приходится слышать высказывания в пользу объединения некоторых близких по духу партий.
— Такие разговоры ведутся среди мусульман, особенно мусульманской молодежи. «Чем вызвано существование не одной, а целых четырех исламистских партий? — вопрошают они. — Не искусственно ли такое разъединение? Не следует ли добиться объединения на основе общей конструктивной программы исламистско-националистического характера?»
— Вы считаете такое объединение реальным?
— Оно маловероятно. Во всяком случае, в наши дни. И дело даже не в том, что каждая из партий подходит со своей тактикой, со своей интерпретацией задач исламистского движения. Главное препятствие — и проблеме лидерства.
— Я говорил с некоторыми мусульманскими партийными лидерами старшего поколения. Они тоже относятся скептически к идее объединения.
— Вот видите. А почему? Нахдатуловцы, к примеру говоря, считают, что лидерство в такой объединенной партии должно принадлежать им по праву самой крупной мусульманской организации. «Сарекаг Ислам» также претендует на руководящую роль. Аргумент — это старейшая политическая организация страны, сама история национального движения. Где уж тут до общей конструктивной программы? Нужно оправдывать претензии на лидерство и доказывать, что твоя программа единственно правильная.
— Нередко приходится слышать мнение, что та или иная политическая партия Индонезии — это прежде всего группировка людей, связанных между собой деловыми узами. Я говорю о партийных лидерах. Они берут на вооружение определенную программу, мархаенизм, Коран или Библию, чтобы увлечь за собой какую-то часть народных масс.
— Не отрицаю, что соперничество между партиями подобно конкуренции в деловом мире. Одна группа деловых людей хочет потеснить другую. Порой ничем иным и не объясните разницу между партиями. В самом деле, в чем разница между католиками и христианами[11], если отбросить их религиозную принадлежность?
Старый политический деятель, далекий от демократических убеждений, говорил со мной откровенно.
В Индонезии много политических партий, даже слишком много для одной страны. Партии буржуазные, мелкобуржуазные, буржуазно-помещичьи. Партии более правые и менее правые. В некоторых случаях можно уловить их оттенки. Иногда они сливаются в нечто однообразное, расплывчатое, трудноуловимое. Всякая попытка разложить их строго по полочкам, определить стоящие за ними социальные силы дают картину лишь весьма приблизительную. Национальная партия, более демократическая по своему составу, чем другие партии, сложилась еще в довоенные годы как партия радикальной мелкой буржуазии и мелкобуржуазной интеллигенции, ведущей за собой и определенные слои городской и сельской бедноты. В свое время она внесла серьезный вклад в развитие национально-освободительного движения, наряду с компартией подвергаясь суровым репрессиям со стороны колонизаторов. Впоследствии ее руководители превратились в крупных по индонезийским масштабам дельцов-политиканов, которые в настоящее время не выступают в роли принципиальной оппозиционной силы. Но все же традиции и социальный состав партии заставляли ее лидеров до недавнего времени более гибко подходить к социальным проблемам, чем это делают другие партии. Рядовые партийные массы в значительной мере проникнуты демократическими настроениями и выражают недовольство реакционным характером режима.