Во всем вокруг ощущалась весна. Несколько дней стояло тепло, почти весь снег согнало, однако по ночам прихватывали морозы. А сегодня, скорее всего, и днем не видать тепла. Солнце скрыто, и холодный ветер не унимается.
Смирин успел поговорить с каждым из летчиков. Опросил, как спали, как завтракали, где кто провел вчерашний вечер. Ему охотно отвечали, делились самым интимным. Доверительные отношения между летчиками полка и Смириным сложились давно. Он знал состояние здоровья каждого, их выносливость, технику пилотирования, интересовался и бытом.
Двоих молодых летчиков он успел сводить в медпункт. Отчего-то у них частил пульс. Дал примерную нагрузку, измерил кровяное давление, осмотрел внимательно и допустил к полетам — ничего серьезного не нашел.
Направляясь на стоянки, встретился с Кудлачом.
— Степан Степанович, вы были дома после нашей ночной встречи?
— Ночь сейчас, Николай Иванович, можно сказать, с летчицкую куртку — короткая. Всю и протоптался у людей под окнами...— Губы Кудлача дрогнули.— Не докладывайте командиру,— попросил он.
— Не докладывать? — Смирин на секунду задумался.— Непременно доложу. Лично... Летать вам сегодня не придется:
— Возможно, вообще не будем летать.— Капитану, может быть, впервые в жизни захотелось, чтобы полетов не было.
— На земле хватит дел,— успокоил Смирин.
Вздохнув, Кудлач махнул рукой и пошел в свою эскадрилью.
Смирин хотел сказать капитану что-то такое, чтобы тот поднял голову, прогнал с лица усталость, стал бодр и весел. Как найти слово участия, которое давало бы человеку крылатую легкость?..
Размышляя об этом, Смирин заметил, что стоянки вдруг ожили. Летчики направились к своим машинам, механики зашевелились проворнее, заканчивая готовить и осматривать самолеты. Метеоролог замер па месте. Что же произошло?
Из-за домиков ремонтных мастерских показалась зеленая "Победа". Ласточкой подлетела я бесшумно остановлась на рулежной дорожке прямо посередине стоянок.
Иа машины вышел командир полка полковник Дым. Окинув взглядом стоянки, взлетную полосу и западную сторону неба, он легко покачался на стройных, по-матросски широко расставленных ногах, на миг задумался. Верх смушковой папахи полковника Дыма был заломлен назад. Он на ходу сбросил темно-синюю летную куртку, шофер тут же подхватил ее.
Полковник остался в светло-желтой кожанке. Был он сейчас на зависть красив: среднего роста, стройный, широкоплечий, с острым взглядом карих глаз. Ступил несколько шагов в сторону стоянок, понаблюдал, как от самолета к самолету переходит Смирин, заглядывает в кабины, говорит с механиками. Врач проверял кислородное оборудование. Значит, техники и механики закопчили свою работу.
— Сми-и-рно! — громко скомандовал начальник штаба подполковник Твердохвалов и, вынырнув из-под самолета, подбежал к командиру полка. Размашисто козырнул, доложил, что люди и машины готовы к полетам, лишь после этого взглянул на низкую облачность и совсем тихо спросил:
— Будем летать?
— А чего ж мы сюда приехали? — вопросом на вопрос ответил Дым. У него было отличное настроение — за этот день многое собирался сделать. Собирался ввести в строй командира эскадрильи Анутюнова, которого долго не было в полку, выпустить молодых и подогнать общий налет по маршруту.
— Звонили от оперативного. Давали штормовое предупреждение,— несмело заметил Твердохвалов.
Дым круто обернулся к нему, весь подавшись вперед. Под черными насупленными бровями гневно сверкнули глаза.
— Стройте полк,— сдержанно приказал он.
— Станови-и-сь! — прогремел Твердохвалов, словно подхваченный бурей.
"Звонили, говорит... Кто мог звонить и, по сути дела, запретить полеты?" — размышлял Дым.
Он встал сегодня рано и, едва вышел на улицу, по одному ему известным приметам определил, что будет хорошая погода.
"И все же кто звонил? Астахов? Начштаба по голосу узнал бы командира соединения. А, кто бы ни звонил..."
Полк построился, и Дым направился к середине строя. Твердохвалов строевым шагом, с силой вбивая подошвы в бетонку, подошел и громко отдал рапорт. Полк дружно ответил на приветствие командира. Твердохвалов прошагал на правый фланг полка, а к командиру тем временем приблизился Смирин и о чем-то долго с ним говорил. Все знали: врач докладывает о состоянии здоровья летчиков. Но почему Дым, подняв брови, внимательно и настороженно посматривает то на строй, то на врача?