Макаров же из кабинета Твердохвалова направился к заместителю командира полка по летной части майору Капустину и рассказал о беседе с начальником штаба.
Майор хотел было все обратить в шутку: Твердохвалов, мол, еще и не на такое способен, стоит ли обращать внимание.
— Согласен. И все же так нельзя: летчик — не летчик...
— Нельзя. А дежурство надо нести строго по уставу. Тут он прав.
— Слушаюсь!
— Можете идти...
Спустя какой-нибудь час в коридоре послышался топот. Из штаба выходили летчики.
В кабинет Капустина вбежал Кудлач.
— Собираемся на аэродром.
— Распогаживается? — Капустин отодвинул бумаги, подошел к окну.
Туман, еще недавно скрывавший верхушки берез на противоположной стороне улицы, нежданно рассеялся.
— О-о! Не худо! Будем летать... —Майор позвонил на метеостанцию.— Что у вас слышно?
Он долго выслушивал дежурного метеоролога, поглядывая через окно на небо. Потом положил трубку. Снимая с вешалки куртку и шлемофон, сказал:
— Выезжаем. Высота четыреста метров... Люди готовы?
— Техников отправил на стоянки, а летчики ждут команды.
Вышли на крыльцо. Капустин посмотрел, на летчиков, на небо.
— Поехали!
Летчики врассыпную двинулись к автобусу.
— Эй, пилотская твоя душа! Догоняй скорее! — крикнул Макаров дежурному по полетам, топтавшемуся возле штаба с голубым чемоданом в руке.— Не посмотрим на твою документацию...
— Одну минуточку...
Он и Твердохвалов вскочили в машину на ходу.
Летчики обменивались замечаниями:
— Пока доедем, опять туман наползет...
— Не может быть. Как-никак март на дворе.
— Хотя бы по два полета сделать...
На стоянках самолетов летчики построились, получили указания и разошлись но своим машинам.
Макаров поглядывал на рулежную дорожку. Над взлетной полосой синеватые облака пожелтели, а немного погодя побелели. Проступило голубое небо, и показалось солнце.
— Ура! — крикнул Макаров своему механику. — Миша! Солнце!
Механик вылез из-под самолета, козырнул лейтенанту:
— Машина к вылету готова!
Макаров обошел самолет, ступил на крутую лестничку, потрогал ручку управления, глянул на приборы. Потом, как на плечо друга, оперся на консоль машины, любовным взглядом скользнул по прозрачному фонарю. Лейтенанту казалось, что его самолет — самый лучший в полку.
А взлетная полоса уже полнилась ревом — один за другим взлетали самолеты. Макаров каждый провожал взглядом до самого леса.
Наконец настала и его пора.
На груди Макарова щелкнул блестящий замок парашюта — лямки ощутимым грузом легли на плечи. Сел в кабину, пристегнулся, осмотрелся. Закрыл фонарь — прозрачный колпак над головой — и тут же увидел, как на левом борту заиграла радуга.
Сдерживая радость, попросил разрешения на запуск. С пульта ответил Кудлач. Повторил основные данные упражнения:
— Высота пятьсот, скорость...
— Все ясно. Прием! Прием!
Макаров послушал, как зарокотал мощным низким голосом двигатель, подался немного вперед.
— Двадцать разрешаю! — послышался голос Кудлача. Почему-то приятно, когда за тобою следит командир, приказывает, руководит. С таким чувством Макаров легко помчался по рулежной дорожке на старт. Остановился напротив стартера, внимательно наблюдавшего за летной полосой, обождал, пока тот поднял в вытянутой руке белый флажок. Дал газ, прижал тормоза, и двигатель яростно взвыл, а потом с невероятной силой рванулась под самолет ровным серым полотнищем взлетная полоса. Промелькнули по одну и другую стороны аэродромные прожектора, под крылом поплыли поля. Земля отдалялась и отдалялась. Горизонт, застланный тонкой дымкой, распахнулся во всю ширь.
Пришло то знакомое ощущение слитности с машиной, когда на сердце легко и радостно, хочется петь. Недаром Кудлач говорил молодым летчикам, что он, когда впервые поднялся самостоятельно в воздух, запел: "Все выше, и выше, и выше..."
Стрелки приборов показывали заданную высоту, а скорость уже перевалила за отметку, названную капитаном. Сбавил скорость, плавно развернулся и пошел по кругу. Аэродром остался далеко с левого борта.
В такие минуты Макарова властно манили широкие просторы и голубая высь. Хотелось взять ручку управления на себя, дать полный газ — ощутить головокружительную скорость полета. Сдерживали жесткие рамки упражнения.
— Разворот! — напомнил Кудлач.— Как поняли?
— Вас понял. Прием! Прием! — ответил Макаров, развернулся и издали увидел посадочную полосу. Сбавил газ, и машина словно сама собой пошла на посадку. Плавно подвел ее к земле и точнехонько около "Т" посадил без подскоков на три точки. Зарулил на заправочную, вылез из кабины, а Кудлач уже тут как тут.