— Летаем, товарищ полковник,— ответил Дым.
Цыпин надел очки, вздохнул.
— Мы к вам по очень важному делу,— таинственно начал, поглядывая на Дыма.— В районе вашего аэродрома объявились комары...
Он поправил очки на орлином носу — словно возвел барьер между собою и собеседником. Дым, разговаривая, любил смотреть в глаза, а тут только поблескивают стекла, на которых видны в резкой перспективе окно и силуэт Смирина.
Услыхав новость, командир полка усмехнулся:
— Мошкара весну почуяла.
Смирин тоже не сдержал усмешки, а Ахтан выразительно посмотрел на Сорочина.
Дым отвлекся — его взгляд был устремлен в конец взлетной полосы. Садился самолет. На пульт долетал свист двигателя. Машина плавно приближалась к "Т". Из-под колес, коснувшихся бетонки, вылетели едва заметные дымки, и самолет, замедляя бег, поблескивая на солнце стрелоподобными крыльями, помчался по посадочной полосе.
— Великовата скорость... Заруливайте! — Дым еще раз посмотрел в один и другой конец полосы и повернулся к Цыпину.
— Врач вашего соединения подполковник Сорочин предполагает, что это диверсия.
— А именно? — насторожился Дым.
— Возможно, с самолета сбросили...
— Чужие самолеты над нами не летали! — категорически заявил Дым.
— Откуда вы знаете? — не удержался Сорочин.
Дым сверху вниз посмотрел на него.
— Может быть, я командир полка? Вы как полагаете?
На пульте установилась напряженная тишина.
— Мы потому и пришли к вам,— испытывая неловкость, принялся спасать положение Цыпин, видя, что Сорочин не находит что сказать.
В динамике послышался звонкий голос:
— Я два — восемнадцать. Упражнение закончил, иду домой. Как поняли? Прием.
— Вас понял,— ответил Дым и снова повернулся к Цыпину.
Но тут басовитый голос из динамика попросил разрешения на взлет. Дым ответил. Не успел положить микрофон — уже кто-то просится на посадку.
Самолеты взлетали и садились по одному, парами, звеньями. Потом на взлет пошла целая эскадрилья. Ревел воздух, дрожала земля, от вибрации ныли оконные стекла. Ахтан вконец растерялся, украдкой покосился на дверь.
А Дым, поставив правую ногу на табуретку, локтем опершись о колено, держал перед собою микрофон и, как дирижер большого оркестра, отдавал приказания, отвечал на вопросы летчиков. Его слушались на земле и в воздухе. Здесь, на пульте, он чувствовал себя как дома. Ни одного лишнего слова: просто, коротко, ясно.
Постепенно на аэродроме и на пульте снова воцарилась тишина. Цыпин комкал перчатки, и не понять было, куда он смотрит: на Дыма или в пол.
— А что скажет мой врач? — Дым положил микрофон, взглянул на Смирина.— Николай Иванович, видели этих... комаров?
— Когда пригревало солнце, на стоянках в затишку комары толкли мак. Обычное явление весной...
— Почему не доложили мне? — вызверился на него Сорочин.
— Для такого донесения нет формы в табеле,— сказал Смирин.
В его словах Сорочин уловил издевку и еще больше надулся.
— Вчера гуси стаями летели. Тоже докладывать? — спокойно глядя в окно, спросил Смирин.
Сорочин сдвинул брови:
— У вас нет эпидемиологической бдительности. Вам Родина доверила оберегать полк, а вы...
Дым резко повел рукой в сторону Сорочина, и тот враз осекся. Цыпин встал.
— Так мы пройдем на местность,— сказал совсем миролюбиво.— Взглянем, что там такое.
— Холодно сегодня, мошкара попряталась,— улыбнулся Смирин.
С пульта как ошпаренный выкатился Сорочин, за ним неторопливо вышли Цыпин и Ахтан.
9
За стоянками самолетов никла рыжая прошлогодняя трава. Кое-где еще пятнами лежал лед и тускло отсвечивал на солнце.
Ночью иней посеребрил траву, но настал день, и теперь белело только в тенечке под елками.
Цыпин шел лугом, минуя ледяные островки, и не смотрел на землю. Собираясь сюда, он с приятным волнением полагал, что работа над инструкциями, директивами окончена и теперь начнется интересное, живое дело. Думал, что на месте станет практически учить молодых врачей, мало энающих об эпидемиях грозных болезней. Рассчитывал даже остаться тут, чтобы возглавить работу медицинской службы гарнизона и разработать план ликвидации очага опасности.
Но командир полка в одно мгновение перечеркнул его предположения и планы. Не летали здесь чужие самолеты, и точка! Каким же образом могли попасть сюда подозрительные мошки и комары, насчет которых так заполошно кричал в трубку Сорочин?
Настроение у Цыпина было хуже некуда, Ему казаось, что ворот кителя душит его, и полковник все время вертел головой.