Шагах в двадцати от него шел Сорочин, внимательно осматривая кочки. Справа усердно перебирал ногами Ахтан, стараясь быть впереди Сорочина.
"Циркачи",— едко ухмыльнулся Цыпин.
Наконец Ахтан остановился, присел. Сорочин крикнул:
— Что там?
— Есть!
Подбежав, Сорочин увидел, что Ахтан на серебристом срезе слюдяного снега над кочкой держит что-то пинцетом. Лишь как следует приглядевшись, можно было угадать, что это комар.
— Есть! Кладите в пробирку! — приказал Сорочин.
Ахтан стряхнул комара в пробирку, и они одновременно с Сорочиным оглянулись. Цыпин даже не смотрел в их сторону — его сейчас больше занимали стоянки самолетов, далекая рулежная дорожка, за которой виднелся командный пульт.
Звено истребителей тесным строем прошло над стоянками. Реактивным свистом обдало луг. Ахтан резко повернулся, чтобы посмотреть им вслед, поскользнулся на льду и упал.
— Пробирка цела? — крикнул Сорочин.
Ахтан крепко ударился локтем и потому, скривившись от боли, почти простонал:
— Цела...
Они подошли к Цыпину, проследили за его взглядом — оттуда, где беспредельно глыбилось синее небо, веяло чистотой.
— Как здорово летают ребята! — неожиданно резко сказал Цыпин.— Делом люди занимаются. А мы?
Сорочин подступил ближе к полковнику, хотел заглянуть ему в лицо, понять, что стряслось с этим всегда уравновешенным, внимательным к другим человеком. Цыпин спросил:
— Командир полка Герой?
— Герой. И неплохой человек, — ответил Сорочин.— А как летает!..
— А к своему врачу как относится?
Сорочин хотел припомнить хоть один случай, чтобы Дым пожаловался на Смирина, но не мог. Однако и молчать было нельзя.
— Так себе.— Сорочин говорил неуверенно, боясь взглядом встретиться с Цыпиным. Казалось, тот по глазам уличит его во лжи и станет отчитывать, как мальчишку.
— Я сразу заметил, что он своего врача уважает, — сказал Цыпин, будто и не слышал Сорочина.— Для врача строевой части это очень важно...
Сорочин же гнул свое:
— Смирин работает плохо, а командир полка молчит.
Только теперь Цыпин повернулся к Сорочину.
— У Кавцова совсем другое мнение. Советовал мне прежде всего встретиться со Смириным, а потом с Лущицким...
Сорочин поморщился: похвала в адрес полковых врачей была ему неприятна.
— И мы встретились,— продолжал Цыпин.— Я не говорил еще с Лущицким, но и без того ясно...
— Кавцов к нам мало прислушивается. Ему говоришь одно, а он о твоем подчиненном высказывает совсем иное мнение. Трудно так работать...
Сорочин спрятал руки в карманы шинели и сосредоточенно смотрел вдаль. Можно было подумать, что он прикидывает планы дальнейшей работы. На деле же происходило другое: подполковника одолевала радость, что хоть одному только Цыпину, но высказался о недостатках его начальника. Даже на душе отлегло.
— Кавцов — черствый человек...— несло Сорочина дальше.
— Вы не наблюдательны,— возразил Цыпин.— Он отнюдь не черств. Знает, как с кем разговаривать. Да, он резок, упрям. Если, батенька мой, у Кавцова сложилось мнение — тут уж всё. Командующему докажет свое.
Сорочину оставалось сделать вид, что его в данный момент интересуют только самолеты в зоне.
Прежде Цыпин не имел дел с Сорочиным. Знал, что есть такой начальник медслужбы, виделся с ним на сборах, здоровался на ходу. Тем, что сейчас обнаружил, был удивлен. Его даже передернуло, как будто вдруг повеяло холодом. Поправил очки, колюче взглянул на Сорочина: "И он еще берется судить своего начальника..."
— Ergo, батенька мой. Вышли мы от полковника Дыма, и с тех пор я никак не могу взять в толк, ради чего вы подняли эту "комариную тревогу". Не хватает фантазии. Что вами руководило, когда вы звонили нам? Бдительость проявили? — Очки на суровом лице Цыпина холодно блеснули.
Сорочин схватил полковника за руку:
— Смотрите!..
Цыпин поднял голову, пытаясь рассмотреть, на что показывает Сорочин. Ничего — только голубое небо. Он снял очки, зажмурился от яркого солнца.
— Где? Что?
Во второй пилотажной зоне происходило неладное: самолет вошел в штопор.
Кто хоть самую малость знаком с авиацией, тот знает: было время, когда от одного этого слова — "штопор" — летчиков прошибал холодный пот и они спешили узнать, успел ли пилот выпрыгнуть с парашютом, а о машине уже и не вспоминали.
Каждому приходилось видеть, как от ветки клена отрываются "носики". Какую-то секунду они словно колеблются, пробуют крылья и сперва медленно, а потом все быстрее идут вниз, делая правильные круги.