Вскоре она опять повеселела, оживилась. О ней как о человеке складывалось самое лучшое впечатление. К тому же Тамара Семеновна отлично вписывалась в интерьер хорошо обставленной, с картинами на стенах квартиры.
Муся взглянула на Ахтана.
— Тамара Семеновна хочет, чтоб ты ее послушал.
Ахтан встал, поклонился:
— Я к вашим услугам...
Хозяйка вышла в спальню и через несколько минут позвала доктора. Ахтан вошел, держа в руках плессиметр. Сел с краю кровати, положил подле себя завязанный узлом фонендоскоп. Поговорили немного о болезнях, которые пациентка перенесла за свою жизнь, и Ахтан вооружился фонендоскопом.
— Послушаем...— начал он и взялся за край простыни, которой была укрыта Тамара Семеновна. Но та ого опередила — сама раскрылась до самых колен.
У Ахтапа зашумело в ушах.
"Осматривая молодую женщину, врач должен понить что у него есть мать!" —- вспомнил он слова из лекции знаменитого профессора. Украдкой через открытую дверь взглянул на Мусю, сидевшую в кресле. Муся мелькнула и исчезла, а перед глазами была атласная, со смуглым оттенком кожа, к которой он то здесь, то там бережно прикладывал фонендоскоп. Долго слушал сердце. Диву давался, как хорошо были слышны оба тона и как отчетливо отличались они один от другого. Академический случай — хоть учи студентов.
Что тут было сказать? Дай бог каждому такое сердце!
Но Ахтан медлил. Взял в руки плессиметр. Этот инструмент Тамара Семеновна видела впервые. "Какой изящный молоточек... Сразу видно, что это настоящий доктор. Повезло же мне встретить Мусю",— с радостью думала она.
Ахтан ритмично постукивал по металлической пластине, которую медленно передвигал с места на место, отмечая про себя границы сердца. Потом спрятал плессиметр в карман и, сев в ногах пациентки, успевшей уже натянуть на себя простыню, задумался.
— Я не ахти какой специалист, но когда работал в клинике профессора Петрова, научился лечить такие болезни, как у вас. Вы что-нибудь слышали об этом профессоре?
— Что, доктор, у нас услышишь...
— Петров — известный ленинградский ученый. Так вот... у вас инициальная форма невроза. Это значит зачаточная. Я выпишу вам лекарство. За две недели все пройдет. Есть также мышечные боли...
— Да-да, доктор. Может быть, ревматизм?
— Что вы! Нет... Нужно тепло, тепло и еще раз тепло. Неплохо действует старый как мир йодвагазен...
— Ой, вы правы, доктор...— Тамара Семеновна обрадовалась, что он назвал лекарство, которое в свое время ей хорошо помогло.— Помню, вскоре после свадьбы у меня заболело колено. Ну, ни ступить, ни двинуть ногой. Мне и больно, и перед мужем стыдно: не жену взял, а развалину. Пришел тоже военный врач, прописал этот самый йодвагазен. Поверите — как рукой сняло. До нынешней осени ничего не чувствовала. А с зимы снова начало ногу крутить. Куда ни ходила, к кому ни обращалась — все без толку.— Она помолчала, потом поинтересовалась: — Вы давно из Ленинграда?
— Неделя прошли, Оторвали меня от научной работы. Еще бы три недели - и защищай диооертацию...
— И не дали?
— Я же военный. Приказали — поехал...
— А где вы живете?
— На улице Чапаева.
— И ничего квартира?
— Не квартира — угол, — вмешалась Муся.
— И вы будете работать? — спросила хозийка у Муси,
— Побуду немного мужней женой, а там уж...
— Господи, такие люди! — восхищалась Тамара Семоновна, оправляя на себе простыню.— Вот что: вы будете жить у нас...
Муся встала с кресла:
— Мы вас стесним...
— На втором этаже у нас две комнаты. Пустить человека с детьми нет расчета, а вы — то, что надо. Сам полковник говорил, что нам одним целого дома много.
— Мы, разумеется, не будем вам мешать,— вставила Муся, как будто вопрос о переездом в этот дом был окончательно решен.
Ахтан нарочито хмурился, делая вид, что рааговор женщин нисколько его не интересует. Он уже прикидывал, что ему сулит проживание под одной крышей с командиром.
Тамара Семеновна выразила желание встать. Ахтан и Муся вышли из спальни.
— Садись,— шепнула Муся, указывая мужу на кресло и едва сдерживая радостный смех.
Ахтан на цыпочках подошел к ней, поцеловал в щеку. Важно опустился в кресло.
Скрипнула дверь спальни.
— Вы, доктор, не огорчайтесь, что у вас невысокое положение. Я скажу полковнику, чтобы подумал на этот счет...
— Огромное спасибо! — сдержанно поклонился Ахтан.
От угощения Муся и Ахтан отказались, встали и собрались уходить.
— Завтра и переезжайте,— напомнила хозяйка, когда прощались на крыльце.