Дым снова принялся играть.
Макаров никогда не учился понимать серьезную музыку, но то, что он слышал, бодрило его, холодком пробегало по коже.
Затихли последние аккорды.
— Здорово!
— Сколько у вас завтра полетов?
— Два.— Макаров встал.
— Подготовились? — спросил Дым.
— Давно готов. Однако мне пора. Капустин будет проводить занятич,— заторопился летчик.
Дым проводил его взглядом, постоял у окна с улыбкой на лице.
"И мне нужно в штаб",— подумал он.
...Майор Капустин отрапортовал, отступил в сторону. Думал, что Дым будет говорить с аудиторией. А тот прошел и сел среди летчиков.
На столе перед Капустиным выстроилась целая эскадрилья пластмассовых самолетов. Майор демонстрировал на них атаки одиночных самолетов, бой пары. Летчики подходили к столу, сами показывали, как будут завтра летать и выполнять упражнения.
Когда Капустин сказал: "У меня все", Дым встал, вышел из-за стола.
— Теорию вы знаете хорошо. Я слышал ваши ответы. Завтра мы практически закрепим знания. Майор Капустин верно сказал: истребитель в воздухе для того, чтобы бомбардировщик не дремал. Поэтому я хочу вам напомнить: не забывайте о темпе. Для чего у нас небывалые скорости, высота, маневренность? Все ради него, темпа. Стремительности нашей атаки не выдержит ни одна цель. На то мы истребители! Мы должны добиваться своего с первого захода. Ни на минуту не забывайте этого во время мирной учебы.
13
Утром Ахтан собрал всех медицинских сестер и как новый начальник лазарета высказал им свои требования. Они ничем не отличались от приказов временно исполнявшего обязанности начальника майора Карасева. Правда, из того трудно было слово вытянуть, а Ахтан умел говорить. Он сказал, что начальник медслужбы соединения подполковник Сорочин очень чуткий человек и отличный врач. С таким начальником можно работать и горя не знать. Сорочин надеется на коллектив лазарета, и, разумеется, коллектив не подведет его.
У лазарета будет хирургический уклон. Все операции, которые прежде брал на себя госпиталь, теперь будут проводиться на месте. Для этого в лазарете имеется свое помещение, условия, люди. С этими словами Ахтан поднял над головой руки. Медсестры засмеялись. Ахтан решил, что контакт с аудиторией найден. Здесь, видимо, врачи никогда так не разговаривали со средним медицинским персоналом. Эта мысль подзадорила его, и он разговорился еще пуще. Начал с охраны здоровья на Западе, где человек человеку волк (Homo homini lupus est), и пошел, и пошел... И все так гладко. Однако нужно было закруглиться.
— Я сделаю лазарет образцовым,— возвел Ахтан глаза к потолку.— А вас, медицинские сестры, настоящими помощниками врача. Кроме работы в медпункте, будете дежурить в лазарете. Придется работать и операционными сестрами. Перед вами широкое поле деятельности. От вас требуется одно — на совесть работать и учиться...
Ахтан заложил руку за пояс белого халата. Шапочка съехала на левое ухо.
Вера что-то шепнула соседке. Та улыбнулась.
— Вера Язвицкая и ее соседка очень мило улыбаются. Предлагаю все приятное выкладывать на бочку.— Он хлопнул ладонью по простыне, которой был застлан стол.
— А если неприятное?
— Не может этого быть! — улыбнулся Ахтан и повел сестер в палаты.
В первой солдатской палате он переставил стол ближе к окну, а шкаф придвинул к двери. В офицерской палате койки поставил не вдоль, а поперек — проход получился у стены. Стол оказался у самого входа, потому что у окна не хватало места.
Во всю длину коридору приказал разостлать тканную елочкой дорожку.
— Может, доктор, к празднику постелем? — робко сказала старшая медсестра.
— У нас всегда должен быть праздник,— ответил Ахтан.
— Запачкается...— пыталась она отстаивать свое мнение.— Грязь...
— В лазарете грязь? Парадокс! Вы старшая сестра и не знаете этого...
— Я все знаю. Но гляньте, что на улице делается.
Направились в операционную. Ахтан взял с тумбочки коробку со стерильным материалом, Показал, как делать маркировку сроков стерилизации.
— Маловато света...— Он крутил головой, оглядывая белые стены операционной.— Об этом я сам побеспокоюсь. Сюда нужна лампа дневного света.