— Я...— вызвался Смирин и чиркнул перед собою пальцем в воздухе, показывая, что хочет начать операцию.
— Пожалуйста! — охотно кивнул Ахтан.
Смирин провел скальпелем, делая разрез, и удивленно замер. На желтом от йода операционном поле легла белая полоса — и больше ничего. Он потрогал лезвие и укоризненно посмотрел на операционную сестру. Инструмент, будь он неладен!..
Тупой скальпель полетел в тазик, и в руке у Смирина уже был другой. Коротким резким движением руки прошел он все ткани до самых мышц. Какие-то доли секунды разрез был чистым, потом сосуды брызнули каплями крови...
— Такие разрезы делал Пирогов,— похвалил Ахтан.
— Теперь слово за хирургом,— сказал Смирин и взялся за крючки, чтобы расширить рану.
Дальше операция пошла не так быстро, как начал ее Смирин. Ахтан низко наклонялся над операционным полем, подолгу присматривался, будто чего-то не узнавал.
Смирин крючками расширил поле для работы и локтем чувствовал, как ритмично вздымалась и опускалась грудь больного. Мысленно он прошел дальше того, что сделал Ахтан, вспомнил, как на практике, будучи слушателем четвертого курса, он самостоятельно сделал такую операцию. Ассистировал тогда ему доцент клиники. Вскоре он увидел, что лоб Ахтана усеяли крупные капли пота, понял: хирург не может найти червеобразного отростка.
— Situs inversus,— тихим голосом выговорил Ахтан.
Очень редко, однако бывают случаи, когда у человека сердце расположено в правой половине груди, а аппендикс — слева. Называется это по-латыни situs inversus.
— Какой же тут situs? — возразил Смирин, ощущая локтем толчки сердца в левой половине груди больного.
Руки у Ахтана дрожали... Вдруг он схватился за живот, скорчился. Шепнул на ухо Смирину что-то неразборчивое и выбежал за дверь.
Глаза операционной сестры округлились от ужаса: хирург бросил операцию на ассистента и убежал!
Жар ударил в лицо Смирину. Взялся быть ассистентом? Изволь! Можешь теперь заниматься больным один на один! Однако чего стоять? Не ждать же, пока вернется Ахтан, да еще вернется ли? Это тебе не на самолетах летать, прыгать с парашютом или, скажем, спорить с Твердохваловым либо Сорочиным. Покажи, на что ты способен как врач в самый критический момент.
Смирин отпустил крючки, и аппендикс сам показался из раны.
— Вот тебе и situs!
Смирин взглянул на онемевшую от удивления операционную сестру.
— Зовите Веру! — приказал он.
Не успела сестра дойти до двери, как показалась Вера.
— Мойтесь,— сказал Смирин,— Будете помогать...
— Пришел майор Лущицкий. Может быть, он?..
— Давайте его сюда!
Заглянул Лущицкий, расширил глаза:
— Ты один?
— Прошу сюда,— сказал Смирин и зацепил левый крючок за простыню.
— Я помоюсь полевым способом. Раз... раз...
Вскоре Лущицкий поднял перед собою руки в желтых перчатках.
И они вдвоем продолжали операцию.
Наконец операционная сестра обтерла салфеткой лоб майору Лущицкому.
— Николай Иванович, что ж это получается? Ты оперируешь, а я стою да потею...
— Теперь и мы с тобой хирурги,— сделав марлевую наклейку, сказал Смирин и сдернул с больного простыню.— Можете ехать в палату.
Он подошел к окну и, снимая перчатки, смотрел на небо. Тонкая дымка ткалась на горизонте возле синей зубчатки леса.
"Будут полеты",— подумал он и заторопился.
— Дай-ка я на тебя гляну,— Улыбка тронула лицо Лущицкого.— А Сорочин говорит, что мы ничего не умеем...
— Пускай говорит.
Вера отвезла больного в палату и возвратилась.
— Лежит и стонет.
— Кто?
— Ахтан.
— А я думал — солдат. Спасибо за помощь.— Смприн пожал руку Лущицкому, Вере, взглянул на часы.— Мне на полеты пора...
В кабинете начальника лазарета на кушетке, в халате, подогнув ноги, лежал с грелкой на животе Ахтан.
Когда вошел Смирин, он еще больше вдавил голову в подушку, простонал:
— Мне уже лучше...
Смирин надел шинель и, не заходя в палаты, поехал на аэродром.
14
В тот день, когда Кудлач так неожиданно ушел из дому, Марина задумала сходить в кино. Ждала мужа больше трех часов и, когда на улице совсем смерклось, стала убирать в комнате. Вытерла подоконник, сняла со стола скатерть и увидела на полу письмо.
Оставила работу, села, быстро пробежала глазами первые строчки, добродушно усмехнулась в том месте, где Янка Чуб описывал характер своей девушки, однако чем дальше, тем больше ее охватывало недоумение. Накрывая стол чистой скатертью, задумалась.
"Янка Чуб? Это же тот чернявый механик, что забегал к нам несколько раз. Все смеялся, играл с Сашей. И вот, видите ли, опомнился. Что ему надо от меня?"