Она еще не осознала, что произошло в доме. Отмахивалась от досадливых мыслей, но успокоиться не могла.
В молчании поужинала с сыном. Однако на душе не отлегло и после того, как Саша уснул. Долго ходила по комнате, не находя себе места. Подошла к этажерке и на нижней полочке увидела этюд. Задержала взгляд на синеватом, мглистом небе. Дальше — берег реки, зеленый луг, лес. С этюда на нее дохнул знойный летний день.
"Это же тот берег, где мы в выходной отдыхали",— узнала она. Беззаботно и весело прошло тогда время, и так всем было хорошо...
Она взяла папку, развернула. Просматривая рисунки, остановилась на одном из них: парк с фонтаном, начинавшийся сразу за родильным домом. Это место она хорошо знала — каждый день проходила мимо по дороге на работу. Здесь часто прогуливался и Кудлач, поджидая ее.
Припомнился минувший день в роддоме. Сколько там было посетителей, сколько счастливых отцов и матерей уехало домой с младенцами! Машинист паровоза в железнодорожной форме поцеловал Марину в щеку и вручил букет цветов.
— От моего сына! — сказал радостно.
Весь день Марина жила счастьем людей, впитывала в себя их добрые чувства. По дороге домой встретила Петровского. Постояли, посмеялись. А дома уже ждало письмо Чуба.
"Ишь какой добренький нашелся! — думала с горечью Марина,— А где же ты раньше был?"
До сих пор они с Кудлачем жили в мире и согласии. Он никогда не расспрашивал, чем она занималась, когда он был на полетах или дежурил. Служба такая, что он часто по нескольку дней кряду не приходил домой, летал на учения, тренировки. Случалось и так, что завтракал дома, а обедал где-нибудь за тридевять земель. В свободное время тащился с этюдником за город или в парк и там пропадал до сумерек. И все было хорошо.
"Теперь этот Чуб живет где-то на Украине. Что ему за дело до нас?" Марина выключила свет и незаметно уснула. Ночью проснулась как от толчка. Протянула руку, пощупала слева от себя. Степана не было.
"Может, дежурит? Не первый раз..." — успокаивала себя, но сон уже не приходил. Она встала, подошла к кроватке сына, поправила одеяло. Вышла в другую комнату, постояла перед настольными часами. Ровно шесть. Ни рано, ни поздно. Неспешно принялась готовить завтрак.
На работе весь день была сама не своя. Не могла дождаться конца смены. Нигде не задерживаясь, побежала домой. Заглянула в комнату, постояла на кухне.
"Степана так и не было..." Весь вечер думала только об этом.
А Степан не пришел ни назавтра, ни послезавтра. Уже где-то на пятый день со двора прибежал Саша и протянул ей шоколадку.
— Откуда она у тебя?
— Папа дал...
Марина вздрогнула.
— В штаб ходил?
— Не-а... Папа там, где летчики живут. На полеты собирается.
Марина догадалась, что Саша был в гостинице. Ее опасения подтверждались. А тут еще, не успела она выпроводить Сашу на двор, в дверь постучали. Соседка...
— Марина, это правда?
— Что?
— А то не знаешь?
— Да говори же!
— Насчет вас с Петровским весь городок болтает...
В глазах у соседки не было ничего, кроме жгучего любопытства. Нет, Марина не станет исповедоваться, раскрывать душу.
— Пускай и обо мне поболтают...
Ответ убедил соседку, что люди говорят правду.
Дома Марине не сиделось. Вышла на улицу и — надо же — сразу на другой стороне заметила Петровского.
— Ну, здравствуй,— окликнула его.
— Слыхала разговорчики? — спросил Петровский, переходя улицу.
— А ты слышал? Что ж не пришел?
— Да ты что!
Марина перехватила его ускользающий взгляд.
— Люди, значит, говорят, что ты мой любовник? Не многовато ли это для тебя? На тебя же смотреть жалко. Стоишь как мокрая курица,— насмешливо сказала она.
— Погоди, Марина...
— А если б я в самом деле попала в беду? Ты бы пришел на выручку? Хвастать перед солдатами умеешь... Да они-то поумнее тебя. Хотел на позор меня выставить? Не тут-то было...
— Я спешу...— Петровский быстро зашагал прочь.
Отчаянно хотелось догнать его, сказать еще что-нибудь обидное, резкое. Она сделала шаг и вдруг остановилась, заметив, как женщины с их двора, сидевшие на скамейке, поспешно отвернулись.
"И вы уже глядеть не хотите? С каких это пор? — жестко усмехнулась она.— Отворачиваетесь, как от прокаженной. Думаете, каяться буду? Как же, ждите!"
Нарочито медленно прошла она с независимым видом мимо своего подъезда, словно лишний раз хотела показаться соседкам.
"Прежде-то проходу не давали,— возмущенно думала она.— Идешь с работы — встретят приветливо, расспросят, насчет детей посоветуются, на свои хвори пожалуются. А теперь..."