Смирин подсел к столу, посмотрел, когда майор последний раз проходил врачебно-летную комиссию. Замполит вышагивал по кабинету.
— Документы у меня в порядке. Даже испытания в барокамере...
— Всего на пять тысяч?
— Да...
— А нужно?
— Я считаю, что это формальность. Летчик я немолодой, думаю, что справлюсь.
— А я думаю, что вы никуда не полетите, пока не пройдете испытания полностью, как их прошли все летчики полка,— сказал Смирин и закрыл медицинскую книжку Зверева.— Отныне она будет у меня...
Замполит заложил руки за спину, остро взглянул на Смирина:
— Формализм?
— Вы называете формализмом пунктуальное выполнение приказа? — Смирин встал.
Зверев переменил тон:
— Доктор, так как же мне быть?
— Как быть? Прошу завтра в барокамеру. Подниму вас с летчиком Макаровым. Без формализма...
— Вы, доктор, злопамятны.
— Как аукнется, так и откликнется,— сказал Смирин.— Завтра в девять ноль-ноль прошу ко мне,— и вышел.
Зверев остался один. Подошел к окну и, отставив ногу, раздраженно постучал каблуком по полу. Вот тебе и эскулап! Поди знай, как получится. Ему, Звереву, просто необходимо вылететь в новом полку. Он не только замполит, а еще и летчик. В соединении летают только два замполита, он будет третьим. Попросил командира запланировать два полета, полагал, что с врачом уладит все без затруднений.
"Сухарь, а не врач. Не подпишет плановой таблицы — и не будешь летать,— обиженно думал он.— А может, завтра во всем признаться? Нет, не надо, попытка не пытка..."
Назавтра Зверев пришел в барокамеру как ни в чем не бывало, даже не подал виду, что накануне у них со Смириным был неприятный разговор. Послушно выполнял все требования врача при осмотре, с готовностью отвечал на вопросы. Потом Смирин осмотрел Макарова. Убедился, что оба хорошо знают, как пользоваться кислородным прибором, и начал "подъем".
До звона в ушах гудел движок. Смирин, как маятник, ходил от пульта к оконцу барокамеры. Переговаривался со Зверевым, спрашивал у Макарова, как тот переносит высоту. В какой-то момент заметил, что отвечает ему только Макаров.
— Товарищ майор, как самочувствие? Что-то не слышу вашего голоса.
Не получив ответа, подошел к оконцу. Увидел: лицо замполита бледно как полотно, рука лихорадочно ищет аварийный кран кислородного прибора. Вырвал штурвал у механика и начал быстрый спуск. Стрелка альтиметра пошла влево, а столбик ртути в трубке стал подниматься.
— Товарищ майор, почему вы ничего не говорите?
Высота падала. Смирин, не выпуская штурвала, боком дотянулся до оконца. Зверев вел себя спокойнее, но был по-прежнему бледен.
Смирин приказал Макарову проверить аварийную подачу кислорода в приборе Зверева и на какое-то время прекратил спуск, чтобы на состоянии майора не сказался резкий перепад давлений. Макаров доложил: кран и аппарат исправны.
Сделали еще две остановки, так называемые площадки, и спуск закончился. Смирин, Макаров и механик вынесли из барокамеры Зверева, положили на кушетку. Припав ухом к вспотевшей груди замполита, Смирин ловил тоны сердца. Они прослушивались хорошо и были чистыми.
— Вот тут... больно,— рукой показал Зверев на левую половину головы.
Это был опасный симптом, но Смирин не выдал своего волнения. Осмотрел майора: рефлексы правой половины тела были заторможены. Это говорило о многом. Так можно потерять человека не только для авиации...
Что же произошло? Высота была невелика и для тренированного человека не представляла опасности. Кислородный прибор работал хорошо. И вот на тебе! Сиди и думай, отчего майор не перенес испытания.
Смирин перебрал в памяти все случаи, когда летчики не выдерживали "подъема" в барокамере, но ничего подобного в его практике не было.
— Как-то вдруг обдало жаром. Я стал задыхаться. Вялость разлилась по всему телу,— одними губами прошептал Зверев.
— Не разговаривайте.
— Хорошо, доктор,— Зверев даже закрыл глаза.
Немного погодя Смирин снова проверил пульс у Зверева и обрадовался: пульс был в норме. Принес прибор и измерил кровяное давление. Достал из ушей резиновые трубки фонендоскопа и чуть было не сказал: "Не хитрите, товарищ майор, у вас ничего нет".
— Голова уже не болит,— сообщил Зверев, словно догадавшись, о чем думает врач.
— Лежите спокойно.
Смирин вошел в камеру, сел на место Зверева и сам проверил кислородный прибор.
"Что же все-таки произошло? — размышлял он.— Возможно, не отдохнул как следует?" Вышел из камеры, широким шагом стал мерить помещение, как будто был наедине с самим собой.