— Я люблю пчёл, — сказал он, откусывая кончик шоколадного треугольника. Артур радостно кивнул.
— О, они великолепны, не так ли? Не так давно у нас на борту было несколько штук, прямо из Австралии. Это потому, что они там всё ещё здоровы. Какой-то пчеловод в Англии сильно нуждался в них, потому что все его пчёлы умерли. Очень грустно.
Шерлок кивнул в ответ. Он следил за сокращением численности пчёл во всем мире с большим интересом и ещё большим беспокойством.
— Вы держите пчёл? — спросил Артур с полным ртом Тоблерона.
— Нет. Хотя, думаю, в какой-то момент в будущем мне бы этого хотелось.
Если я выживу после всего этого, и мне будут рады дома.
— Это замечательно. Вы когда-нибудь смотрели мультсериал о пчеле и её друзьях? Там ещё была эта песня в самом начале. Я не понял ни слова, потому что всё это было по-немецки. Название тоже не помню. Но песня звучала так. Я смотрел его во время каникул в Австрии, когда был ребёнком, и всё время её напевал.
Артур начал напевать мелодию, которая могла быть абсолютно любой песней. Однако она показалась Шерлоку смутно знакомой, напомнив о двухнедельном пребывании в Киле [1], когда ему было лет шесть-семь. Его мама присутствовала на конференции в местном университете. Он вспомнил красную кирпичную архитектуру города, высокие парусники в Килер-Фёрде [2] и одинокие дни, проведённые в отеле перед телевизором, после прочтения всех книг, которые он привёз с собой, пока мама читала лекции, а Майкрофт гулял с отцом.
Ему не разрешили пойти с ними, потому что на второй день их пребывания в этом городе, Шерлок сбежал во время прогулки, чтобы исследовать большой бриг, стоящий в гавани. Он хотел стать пиратом и нуждался в собственном корабле. Он прокрался на борт и забрался по такелажу до самого «вороньего гнезда» [3], к большому ужасу команды и своей няни. В наказание его посадили под домашний арест и заставили разгонять скуку просмотром телевизора под неусыпным присмотром няни — там было всего три канала, причём только на немецком. Тем не менее, на одном из них показывали довольно интересный фильм про викингов, в котором, по крайней мере, были корабли. Ещё в нём был ярко-рыжий мальчик, вытаскивающий их из всевозможных трудных ситуаций с помощью своей находчивости и умных идей. А после него как раз шёл мультсериал, о котором говорил Артур. Поскольку он был дублирован, Шерлок не понимал большей части диалогов, но сами анимированные персонажи и их действия были достаточно просты для восприятия. И музыка действительно была запоминающейся и заразительной. Ритм, мелодия и несколько сентиментальный голос певца всплыли в его сознании, и Шерлок застонал. В течение следующего часа или около того от них невозможно будет избавиться.
— Die Biene Maja [4], — сказал он. — Её исполняет чешский певец Карел Готт.
И спасибо за то, что заставил эту проклятую песню теперь бесконечно крутиться в моём мозгу. Почему я давным-давно не удалил её?
Глаза Артура засияли.
— Да, да, это та самая. Вы можете её спеть?
— Я не пою.
— О, какая жалость. Осмелюсь предположить, что ваш голос прекрасно подходит для исполнения этой песни. Мы должны попросить Дугласа. Он очень хорошо поёт, хотя я не знаю, смотрел ли он этот мультик. Но он был великолепен, не так ли? Мне больше всего понравился кузнечик. Ещё шоколада?
Шерлок отломил ещё кусочек. В конце концов, это было неплохо. Когда он в последний раз ел сладости? Два случая он помнил в мельчайших подробностях, один — приятный, а другой — совсем нет. По какой-то непонятной причине он не удалил ни тот ни другой.
Приятный произошёл всего за несколько дней до Падения. Они с Джоном были у Анджело, но причину Шерлок не помнил. Это не было празднованием расследования, поскольку он не мог вспомнить ни одного дела, которое раскрыл бы в тот день. Как бы то ни было, Джон уговорил его съесть не только половину пиццы и большой салат, но и больше половины тирамису, на котором настаивал Анджело. Они ели его вместе, с одной тарелки за обязательной свечой. Потом шли домой в дружеском молчании, а вечером Шерлок играл Вивальди до тех пор, пока его друг не заснул на диване с лёгкой улыбкой на лице. После он провёл около двух часов, сидя напротив и незаметно наблюдая за Джоном, пока тот не проснулся и не лёг в постель. Это было… хорошо.
Другой случай касался крем-брюле, дорогого шампанского и последней сигареты, которую он выкурил. Если тяга к курению не станет настолько сильной, чтобы подавить негативные ассоциации, связанные с этим конкретным случаем, он больше никогда в жизни не прикоснется к сигарете. И к крем-брюле тоже.
Тогда Шерлок был в Монако, пытаясь получить информацию от южноамериканского наркобарона, весьма активно участвующего в управлении оставшейся империей Джима. Чтобы получить жёсткий диск, набитый важными контактными данными других членов организации из его сейфа, он организовал попытку соблазнения, узнав о предпочтениях преступника во время различных встреч в казино Монте-Карло и нерегулярной слежки.
Попытка включала в себя романтический ужин на палубе яхты объекта, вышеупомянутый десерт, напитки и общую сигарету. И она потерпела сокрушительный провал, Шерлок обнаружил, что не может справиться с этой ситуацией, когда она начала становиться более жаркой. Прикосновения и особенно поцелуи казались отвратительно навязчивыми и неправильными. В то время он полагал, что это происходит потому, что он никогда раньше не позволял никому так прикасаться к себе, но стоило признаться себе, что его неопытность и общая незаинтересованность в физической близости были не единственной причиной. Как бы то ни было, препараты, которые он ввел объекту, чтобы контролировать ситуацию, не сработали должным образом. Тот не потерял сознание в соответствии с планом, заставив Шерлока терпеть его ухаживания гораздо дольше, чем он ожидал. В конце концов, он попытался вырубить этого человека бутылкой шампанского, промахнулся, другой в это время поднял тревогу, и Шерлок убежал, едва успев спастись и проплыв две мили до гавани в Монако.
Оглядываясь назад, можно сказать, что это был первый провал в его списке неудач, кульминацией которого и стал захват во Франкфурте всего несколько дней назад.
Шерлок на мгновение закрыл глаза, по его телу пробежала дрожь. Воспоминания об обоих событиях было болезненным и неприятным по разным, но связанным между собой причинам. Он не мог не задаться вопросом, была бы его реакция такой же, если бы Джон поцеловал его и провёл руками по его телу. Вряд ли у него когда-нибудь будет возможность это выяснить. Он действительно должен попытаться удалить оба воспоминания, а если это невозможно, держаться подальше от крем-брюле и других вкусов и запахов, которые могут спровоцировать их.
— Вы в порядке, мистер Сигерсон? Неуверенный голос Артура вывел его из задумчивости.
— Вы что-то неважно выглядите. Может быть, мне принести тёмный Тоблерон? Я слышал, что в тёмном шоколаде больше этих вызывающих счастье веществ, чем в молочном.
— Фенилэтиламин, — машинально ответил Шерлок.
— Что?
— Так называется это вещество, во всяком случае, одно из них. Другое — триптофан.
На Артура осведомлённость Шерлока произвела большое впечатление.
— Оу, и не выговоришь, не так ли? В любом случае, вы выглядите так, как будто этот этил…его…пропил…её…кадрил [5] необходим вам прямо сейчас.
— Я в порядке, — ответил Шерлок. Артур склонил голову набок и нахмурился.
— Почему люди всегда говорят, что они в порядке, когда это не так? То есть, может, я и дурачок и всё такое прочее, но я могу сказать, что вы грустите по какой-то причине, и держу пари, что рана на вашей голове чертовски болит.
— Люди говорят, что они в порядке, потому что они не хотят, чтобы их спрашивали о вещах, которые их беспокоят, — со вздохом пояснил Шерлок. — Они хотят, чтобы их оставили в покое.