В докладе проверяющих офицеров было отмечено, что командиром 1-го бак полковником И. С. Полбиным, несмотря на сложившуюся ситуацию, принимались решительные меры по исправлению многочисленных недостатков. Так, например, в 1-й гв. бад к началу июля удалось подготовить для действия в плохих метеоусловиях 20 экипажей (80-й гв. бап — 5; 81-й гв. бап — 9; 82-й гв. бап — 6). Кроме того, еще 28 экипажей (или чуть больше 16 %) могли наносить бомбардировочные удары с пикирования[23]. Возможно, кому-то эти цифры покажутся небольшими, тем более что подавляющая часть бомбежек, выполненных в ходе оборонительной операции, была совершена именно с горизонтального полета. Однако, как показали последовавшие вскоре события августа и сентября, задел, созданный к началу июля, не пропал даром. Командованию 1-го бак удалось переломить ситуацию, в значительной степени повысив процент ударов с пикирования.
В противовес непростой ситуации, сложившейся в ВВС Красной Армии, подготовка молодого пополнения для частей люфтваффе летом 1943 года оставалась на том же, достаточно стабильном уровне, что и в предыдущие годы. Так, например, летчик-истребитель во время обучения в летной школе проводил в воздухе в среднем около 200 часов, как минимум 40 из которых составляли полеты на истребителе[24]. Советские летчики неоднократно отмечали, что в ходе воздушных боев молодые пилоты противника редко ввязывались в бой, часто находясь в стороне и наблюдая за действиями своих куда более опытных товарищей. Развитию инициативы и необходимых навыков у летчиков-истребителей люфтваффе способствовали вылеты с более опытными «экспертами» на «свободную охоту». Многоплановую подготовку имели и пилоты бомбардировочной авиации, которые только после двухгодичного обучения, включавшего в себя спецкурс по ночным полетам, направлялись в боевые части.
В то же время нельзя не отметить, что состав многих частей люфтваффе на Восточном фронте, понесших в ходе осенне-зимней кампании 1942–1943 годов чувствительные потери, был в значительной степени обновлен. Так, согласно показаниям пленных, к началу лета 1943 года до 40 % летного состава истребительной эскадры «Мельдерс» приходилось на молодых авиаторов, которые закончили обучение лишь осенью предыдущего года. Тем не менее уровень летной и тактической подготовки немецкого пополнения продолжал оставаться выше, чем советского, а условия ввода в бой, благодаря применяемой тактике, являлись более щадящими. Во многом этому способствовал сохранившийся костяк опытных пилотов, не только задававший тон в боевой работе, но и помогавший молодежи адаптироваться во фронтовом небе.
Говоря о материально-технической подготовке советской авиации к Курской битве, отметим, что работникам тыла, несмотря на некомплект автотранспорта, удалось создать необходимые запасы ГСМ и боеприпасов. Заслуга в этом принадлежала прежде всего заместителям командующих 2-й и 16-й воздушными армиями по тылу генералам В. И. Рябцеву и А. С. Кириллову. В целом накопленный запас материальных средств советской стороны позволял вести активные боевые действия в течение 10–15 дней.
Достаточный запас боеприпасов для активных боевых действий был создан и тыловыми службами люфтваффе. Так, например, в 1-й авиадивизии бомб, снарядов и патронов должно было хватить приблизительно на 10 дней большого сражения. В то же время немецкие авиачасти испытывали значительные затруднения с авиационным топливом. Так, если в 6-м воздушном флоте бензина марки В-4 с октановым числом «89» в июне требовалось 8634 тонны, то тыловыми частями за это время было доставлено всего 5722 тонны. Столь необходимого для истребителей FW-190 бензина С-3 с октановым числом «94» было в том же месяце истрачено 1079 тонн, в то время как поступила всего 441 тонна. Аналогичная картина складывалась и в полосе действия 4-го воздушного флота. В итоге для обеспечения как минимум 2 ежедневных вылетов для бомбардировщиков, 3–4 для штурмовиков и 5–6 для истребителей ОКЛ вынуждено было выделить несколько эшелонов из своих резервов[25].
24