Перед техниками и механиками чувствовал себя в неоплатном долгу. Я хоть три часа поспал, а они не смыкали глаз. И все по моей вине. Из-за небрежно выполненного маневра фашисты продырявили мотор.
В облет машины со мной собрался сержант Коновалов. Выруливаем на полосу, взлетаем. Делаем круги над аэродромом. Монотонно и ровно гудит новый мотор. Гляжу внимательно на приборы: давление в системах, температура масла, воды. Кругом - норма!
Оборачиваюсь и смотрю на механика. У него слух отменный. Но и Юра поднимает кверху большой палец. Это значит, что и механик высоко оценивает работу нового мотора.
Иду на посадку. На стоянке докладываю командиру эскадрильи, что самолет за одну ночь введен в строй.
- Хорошо! - говорит Малинкин. - Отправляйтесь на КП, ждите вылета!
Иду и думаю про комэска: "Сухарь, а не человек. Люди всю ночь работали на морозе, а он даже не обмолвился словом благодарности..."
Мы уже собрались идти обедать. И вдруг - вводная: командир приказал построить полк. Все недоумевали. Что на причина? Может, получен приказ на передислокацию или вывод полка на отдых, чтобы пополнить личный состав и парк боевых машин? Желаемое выдавалось за действительное. И что интересно: все были готовы поверить в любую приятную небылицу. До того хотелось погреться, отоспаться, снять нервное напряжение.
Когда полк замер по команде "Смирно", из строя вызвали технический состав нашего звена во главе со старшим техником-лейтенантом Дербишиным. Не забыл командир и добровольцев из других подразделений, помогавших менять мотор. Майор Тысячный объявил отличившимся благодарность за быстрый ввод в строй самолета.
Только на построении я сообразил, что совсем не сухарь наш капитан Малинкин. Ясно же, почему он сразу не поощрил технический состав. Нам ведь помогали авиационные специалисты из других эскадрилий, управления полка. Нужно было отметить всех, кто самоотверженно трудился на самолете. А сделать это мог только старший начальник. Вот и написал тогда комэск рапорт. Благодарность командира полка приободрила уставших авиаторов, воодушевила их на новые ратные дела.
Обычно хороший боевой заряд давали нашей молодежи комсомольские собрания. Комсорг полка летчик лейтенант Валерий Шамраев готовил их интересно, с выдумкой. Раньше он работал секретарем райкома комсомола в Донбассе. Там же закончил аэроклуб. Затем стал боевым летчиком. Успешно летая на штурмовике, Валерий всем сердцем тянулся к живой комсомольской работе. Как-то зашел Шамраев к парторгу полка капитану Василию Зайцеву и говорит:
- Надо провести открытое комсомольское собрание. Потолковать со специалистами об ответственности за подготовку техники к боевым вылетам. Вопрос этот, я считаю, не столько технический, сколько морально-политический.
- Да, вопрос важный, - согласился Зайцев.
Он не был летчиком. Но понимал, что может заслужить авторитет только тогда, когда будет опираться в партийно-политической работе на летный и инженерно-технический состав. И парторг быстро нашел свое место в боевом строю авиаторов. Когда у нас появились двухместные штурмовики, Зайцев часто стал летать то с одним, то с другим экипажем за воздушного стрелка на боевые задания. В полетах, в опасных ситуациях он быстро сближался с людьми, лучше понимал их.
- И повестку дня я придумал, товарищ капитан, - продолжал Шамраев. Правда, замполит забраковал ее, но, я думаю...
- Ну-ка скажи, - перебил его Зайцев.
- Счастье встречать самолеты... Вы понимаете?..
- Понимаю, понимаю! - живо подхватил парторг. - Только вот поймут ли ее все так, как надо?
- А что же тут не понять! Каждому уважающему себя технику или механику всегда приятно видеть, когда его машина возвращается с задания исправной. Командир жмет ему руку: "Спасибо за отличную подготовку самолета!" Разве это не есть счастье для наземного специалиста?.. И конечно же, механик снова и снова будет добывать это счастье самоотверженным трудом, готовить штурмовик к бою так, как надо.
Действительно, нам было о чем поговорить на собрании. Всем известно, как волнуется, например, техник, когда самолет, подготовленный его руками, уходит на боевое задание. Перебирает в уме проведенные им на машине работы и лихорадочно вспоминает: а все ли он сделал для благополучного исхода полета?
И комсорг Валерий Шамраев, открыв собрание, первые теплые слова адресовал именно им - техникам, механикам, младшим авиационным специалистам. Говорил, с каким уважением относятся к ним летчики и воздушные стрелки, как надеются на них в полете. Обычные вроде бы слова, а из уст комсорга-летчика они прозвучали как признание больших заслуг авиационных специалистов, благодарность за их самоотверженный труд.
К нам в полк прибыл новый командир. Прилетел он один на связном самолете. На аэродроме встречал его начальник штаба капитан Поляков. В тот день в полку только и говорили об этом событии. Все сходились во мнении, что не иначе как в подкрепление прислали к нам майора Василия Георгиевича Карякина. У майора Тысячного ухудшилось состояние здоровья, и вскоре он был списан с летной работы, а новому командиру было всего двадцать пять лет, он успешно водил группы в бой и считался одним из лучших летчиков в дивизии.
На построении личного состава майор Карякин узнал меня.
- А, старый знакомый? Здравствуйте!
Да, это был тот самый майор Карякин, с которым я встретился на соседнем аэродроме после своего первого боевого вылета.
Думалось, что на построении майор Карякин расскажет всем о моей оплошности, а может, еще и посмеется: вот, мол, какие летчики в 198-м полку. Но мои опасения были напрасны. Новый командир по-товарищески поздоровался со мной и прошел дальше вдоль строя.
Вскоре мы уже все знали биографию нашего нового командира. Родился он в селе Горском Куйбышевской области. Там же закончил школу-семилетку и поступил в механический техникум. Оттуда по путевке комсомола был направлен в школу Гражданского воздушного флота. Перед войной лейтенант Карякин уже летал на скоростном бомбардировщике, а осенью 1941 года освоил штурмовик.
Да, в тяжелую пору начал летать на нем Василий Карякин. Почти в каждом вылете авиаторы теряли тогда боевых друзей.
В эскадрилью к Карякину приходила молодежь из авиационных школ. Пилоты имели очень небольшой налет на Ил-2, потому что таких самолетов в тылу почти не было. С заводов их перегоняли прямо на фронт. Под огнем врага молодежь приходилось обучать технике пилотирования, практике самолетовождения, искусству взлета и посадки, боевому применению штурмовика.
В процессе выполнения боевых заданий майор Карякин терпеливо учил вновь прибывших летчиков тактике. Он бережно водил своих питомцев через огненные смерчи воздушных боев. Именно в осенних боях первого года Великой Отечественной войны приобретала свой боевой опыт наша штурмовая авиация. И среди других отважных летчиков ее пионером был майор Карякин.
Естественно, опытный командир внес свежую струю в боевую работу полка. У нас заметно уменьшилось количество промахов при выполнении заданий. Несмотря на молодость, Василий Георгиевич не допускал необдуманных решений. Он умел прислушиваться к советам, и часто получалось так, что его решения были плодом коллективного творчества.
Однажды мы предложили командиру при налете на вражеский объект, защищенный зенитками, действовать двумя группами. Лейтенант Васильев тут же изложил наш замысел:
- Одна группа будет подавлять огонь зениток, другая тем временем нанесет удар по основному объекту штурмовки.
- Что ж, дельно! -живо отозвался майор Карякин. - Завтра же и попробуем!
И вот этот вылет на хорошо прикрытый зенитками железнодорожный мост через реку Вазуза. Мы пошли восьмеркой: я с ведомым - в группе обеспечения, майор Карякин вел ударную шестерку.
Это была наша четвертая попытка разрушить мост. Три первые закончились неудачей, так как фашисты пристреляли все высоты, и в условиях плотного зенитного огня трудно было точно прицелиться и наверняка ударить по узкой цели. Обычно наши бомбы падали либо перед мостом, либо в воду справа и слева от него.