Вопросы, разбиравшиеся на конференции по обобщению передового опыта, были настолько важны для ее участников, так близки их помыслам и стремлениям, что в ходе обсуждения временами было очень шумно. В гуле всеобщего одобрения или в негодующих возгласах порой нельзя было расслышать, о чем дальше говорит выступающий. И тогда долго звенел председательский колокольчик, прежде чем зал успокаивался.
Сыр-бор разгорелся во время обсуждения способа штурмовки с малых высот. В начале войны при действиях штурмовиков по колоннам войск противника вне тактической и огневой связи со своими войсками атака с малых высот обеспечивала внезапность удара и оправдала себя.
При относительной стабилизации линии фронта, все более частых ударах по объектам на поле боя, когда приходилось действовать в зоне сильного зенитного огня и плотного прикрытия истребителями, в тесной связи со своими сухопутными войсками и по близко расположенным к ним малоразмерным объектам, атака с бреющего полета в какой-то мере теряла свою эффективность.
Удар с малых высот не позволял летчикам полностью использовать боевые возможности штурмовика. Бомбы при этом приходилось сбрасывать с замедленным взрывом, чтобы но поразить осколками свой самолет. Существенно снижалась точность бомбометания и от рикошетирования бомб. Стрельба из пушек и пулеметов тоже была затруднена, и это эффективное оружие зачастую не использовалось. При атаке с бреющего полета почти невозможно поражать цели в окопах, траншеях, обвалованиях и за складками местности.
Резко ухудшались в бреющем полете условия ведения ориентировки и войска цели. Штурмовики вынуждены были летать вдоль какого-то линейного ориентира или привязываться к хорошо заметным площадным, чтобы точно выйти в район расположения цели.
Для выхода на объект с бреющего полета кое-где даже стали применяться лидеры - истребители или пикирующие бомбардировщики, летавшие на больших высотах. Они выводили штурмовики на цель, но при этом терялась внезапность, лежавшая в основе атаки с бреющего полета. В свою очередь, и истребители прикрытия, выделенные для сопровождения штурмовиков, вынуждены были ходить с превышением и тем самым тоже демаскировали ударную группу. В какой-то мере тактика штурмовой авиации нуждалась в пересмотре.
Лучшие результаты достигались штурмовиками при атаке целей с пикирования под углом 25-35 градусов. Выход на цель при этом осуществлялся на высоте 8001200 метров для бомбометания и 400-600 метров - для стрельбы. Это облегчало ведение ориентировки, наблюдение за обстановкой и отыскание цели. Бомбовые удары, стрельба из пушек, пулеметов и эрэсами обеспечивались с наивыгоднейших дистанций. Огонь штурмовиков стал более точным, эффективным. Появилась возможность применения бомб со взрывателями мгновенного действия.
Если требовалось длительное воздействие на цель, штурмовики становились в круг и последовательно атаковали вражеский объект.
Нашлись, конечно, и скептики, которые подвергли сомнению преимущества атак с пикирования. Лейтенант Н. Киселев, например, заявил, что он всегда предпочитает полет к цели и обратно на малой высоте, особенно если в воздухе много истребителей. Его поддержал старший лейтенант А. Вентоменко. Правда, он отметил, что нельзя применять пикирование при низкой облачности.
Всех "помирил" капитан Сергеев. Он правильно сказал, что тактика не отвергает, а предполагает творчество летчика. А творчество должно соответствовать сложившейся обстановке. Использовать и совершенствовать бреющий полет безусловно, надо каждому, однако сводить всю тактику штурмовой авиации только к атакам с бреющего полета не следует.
Капитан Сергеев привел пример успешного бомбометания по стоянке вражеских самолетов с высоты 200 - 300 метров бомбами со взрывателями мгновенного действия. Нижняя кромка облачности не позволила тогда нанести удар другим способом. Чтобы самолеты группы не получили повреждений от своих бомб, после их сбрасывания был выполнен маневр с набором высоты. Пришлось при этом даже залететь в облака. Такая атака, конечно, требует хорошей слетанности и четкого выполнения всех ее элементов.
Капитана Сергеева хорошо знали летчики дивизии, беззаветно верили ему и внимательно слушали. Василий Павлович никогда слов на ветер не бросал.
Как всегда, аргументированным было выступление нашего начальника штаба майора Полякова, который небезуспешно попытался проанализировать боевые действия 198-го полка. Сергей Васильевич подсчитал, что 75 процентов всех наших боевых вылетов за год войны мы сделали на уничтожение живой силы и боевой техники противника непосредственно на поле боя. На штурмовку подходящих резервов по шоссейным и железным дорогам, разрушение мостов приходилось 15 процентов, на удары по вражеским аэродромам - 5. Им были учтены даже полеты на транспортировку боеприпасов и других важных грузов в тыл противника. По его данным, они составили всего 0,6 процента от общего боевого налета.
После тщательного исследования капитан Поляков установил, что от огня зенитной артиллерии противника мы потеряли 63 процента самолетов, а от атак истребителей - 36 процентов. И далее Сергей Васильевич комментировал:
- К возможной встрече с истребителями противника наши экипажи более или менее готовятся, а залпы зениток для штурмовиков часто бывают внезапными. Почему? Потому что летчики не изучают средства ПВО противника на подходах к цели. Далеко не в каждом вылете назначается группа подавления зениток. Отсюда неоправданные потери от их огня...
Начальник штаба раскрывал причину за причиной неудач экипажей штурмовиков в борьбе с зенитками, пока, как говорится, по ниточке не размотал весь клубок так называемых скрытых причин.
Конечно, не сразу сказались итоги конференции на качестве наших боевых полетов. Но, несомненно, в сердцах и умах воздушных бойцов она оставила свой след. Заметно это было прежде всего потому, что тактикой штурмовых ударов, воздушных боев стали заниматься не только на разборах полетов, в часы занятий, но и в любое другое свободное время.
Так суровые будни нашей борьбы диктовали нам свои требования, наполняя новым содержанием боевую жизнь фронтовиков.
...И снова под крыло моего штурмовика несутся перелески, поляны, мелькают еще не освободившиеся от льда речушки, селения, разоренные фашистами. Такой нам открылась Смоленщина ранней весной 1943 года. По раскисшим дорогам и целине шли в наступление советские танки, неся на броне десанты автоматчиков. Взаимодействуя с наземными частями, наш полк наносил штурмовые удары по отходящему противнику.
Моральный дух войск был очень высок. Мы наступали, освобождая от врага родные города и села, вызволяя советских людей из рабства. Сознавая это, люди испытывали ни с чем не сравнимое чувство - чувство гордости воинов-освободителей, совершающих свой ратный подвиг. Наконец-то и на нашу улицу пришел праздник! И хотя предстояли тяжелые бои, а война была в самом разгаре, никто не сомневался в нашей окончательной победе. Советское информбюро передало, что третьего марта наши войска освободили Ржев. Была взята и станция Осуга. Это на ее путях я бомбил эшелоны в первом боевом вылете.
Восьмого марта наши танкисты освободили город и железнодорожную станцию Сычевка. Только убитыми фашисты потеряли здесь до 8 тысяч солдат и офицеров. Советские войска захватили на платформах 8 самолетов. Нашими трофеями стали также 22 паровоза, 310 вагонов и 215 железнодорожных цистерн с горючим.
Двенадцатого марта была освобождена Вязьма. В боях за город и станцию убито 8 тысяч гитлеровцев. Несколькими днями раньше в результате двукратного штурма наши войска овладели Гжатском. Наконец-то самый близкий к Москве гжатско-вяземский плацдарм врага был ликвидирован.