Подхорунжий заколебался, он знал, что сам может рискнуть перебраться на тот берег. Советская артиллерия пригвоздила гитлеровцев к земле. Но колебался он только какое-то мгновение. Взглянув на офицера, он принял окончательное решение. Понял, что Заремба выбивается из последних сил, а форсирование реки требует большого напряжения.
— Останемся до ночи. Это единственный шанс!
— Почти никакого шанса, Лешек! — прошептал в ответ Заремба.
В глубине гитлеровских укреплений раздался свист. Немцы не остались в долгу. Начался артиллерийский поединок.
Кусты между раскисших прибрежных болот были неплохим укрытием. От гитлеровских окопов их отделял луг, хорошо просматриваемый с советской стороны. Напрашивался вопрос: возможно, немцы не будут прочесывать эти заросли? Ну, по крайней мере, в дневное время… Решили остаться здесь. Искать лучшее место было теперь рискованно, они могли себя обнаружить. Снайперы как с этой, так и с той стороны наверняка стояли на страже.
Солнце поднялось высоко над горизонтом. Артиллерийская перестрелка прекратилась, изредка трещали автоматы. Воцарилась относительная фронтовая тишина, только раздавались стоны на лугу. Вскоре и они стихли. Гитлеровцы забросали гранатами раненых польских и советских партизан… Очевидно, пожалели санитаров, у которых хватало дел и со своими ранеными…
— Усните, пан поручник. Я не буду спать. Надо отдохнуть, — шептал подхорунжий.
— Ну, конечно… Столько ночей без сна, со времени прорыва из шацких лесов. Но они будут рыскать…
— Живыми не возьмут. У нас есть оружие и боеприпасы.
Но Заремба продолжал шепотом:
— Я всегда опасался, чтобы какая-нибудь шальная пуля не лишила меня жизни во время сна, когда будет сниться, что уже кончилась война… Жена готовит обед, пахнет гороховым супом с корейкой… Внучек возится у меня на коленях…
— Я не знал! Вы дедушка?
— Что ж удивительного! Мне за пятьдесят. И одна дочь. Учительница… Скоро будет рассказывать о тех, для кого шумят вербы… Думаю, зять у Берлинга. Какой бы радостной была встреча! И разве надо умирать? Сейчас, когда свобода на пороге?
— А если суждено?
— Если даже и так, то не во сне… Не может быть! Теперь? Пойми, я пережил две войны… В двадцатом мне сильно посчастливилось — одно легкое ранение. В сентябре тридцать девятого вернулся цел и невредим, даже нигде не поцарапало. Но рана осталась. Все еще кровоточит сердце, чувствую боль и горечь поражения. Знаешь сам, ты был у Визны со мной! Скажи, разве можно это забыть? Выбросить из памяти? А теперь, когда свобода на том берегу…
Заремба поудобнее оперся о карликовый куст орешника. Замолчали. Может, он ждал каких-то слов от товарища по несчастью. Но тот погрузился в раздумья.
— У меня есть претензии! Знаешь, к нашей «верхушке», за это выжидание… Столько времени… Быть в боевой готовности! Сохранить силы! Спрашиваю: против кого? — Здоровой рукой он вытер вспотевший лоб, облизал спекшиеся губы. — Против кого? — повторил он. — Знаешь, Лешек, когда-то, во времена Пилсудского, я шел как другие легионеры… Позже понял… Но тогда разве можно было иначе? Кому мы должны были доверять? Кого считать другом? Кто с оружием в руках переступал порог родины, не мог считаться другом. Так мы понимали.
А теперь? Опять одни, как в сентябре? Те, на Западе, все не торопятся. Даже открыть этот второй фронт… Так как же? Загородить дорогу тем, с кем судьба связала нас одним несчастьем?.. А гитлеровцы ведь не щадят…
Подхорунжий слушал шепот, полный горечи и скорби. Через просветы в кустах он наблюдал за местностью. На лугу совсем успокоилось. Создавалось впечатление, что фронт погрузился в сон.
— Этот враг не щепетилен, Лешек! Помнишь позиции Гелчин? Уже после боя?
Тот не ответил, замолчал и Заремба. При воспоминании о тех днях волнение сжимает у них горло. Не так давно они пережили ад, на их глазах разыгралась драма сотен отчаявшихся польских и советских партизан. Сейчас они сами оказались в положении, достойном сострадания. Однако при мысли о тех переживаниях сжималось сердце.
…Тогда они оба были в специальной группе «Нарев». Их разделяла только разница в возрасте и воинском звании. Трагедию пережили вместе.
Оперативная сводка о тяжелых боях в районе Визны с просьбой о помощи поступила в штаб группировки «Нарев» 7 сентября. Спустя два дня в район лесов, прилегающих к Визне, прибыл 2-й уланский полк. Но здесь их ожидали гренадеры 10-й танковой дивизии генерала Гудериана. Разгорелся бой. Для поляков опорой был лес, а полковник Флисовский был опытным офицером…