— Первое и очень важное — ты не сунешь нос туда, куда взрослые дяди бояться влазить. Не твоего ума дело, чем я занимаюсь. Чтоб тебе было спокойнее, могу соврать и пообещать, что завяжу с криминалом. Второй пункт моих требований, ты сегодня же собираешь все свои тряпки и переезжаешь ко мне. В твоей скорлупе мне не развернуться, даже помыться нормально невозможно. Поэтому это не обсуждается. Вечером, чтоб была уже в моем доме, — я залез руками под кружево ее лифчика и нашел пальцами маленькие горошины сосков. Девчонка не сдержала стон и обвила руками мою шею. Кажется, она слушает меня, как обычно я ее, — И третье, увижу на тебе эти тряпки из которых у тебя и сиськи и жопа вываливается, накажу больно. Оставь эти наряды для ролевых игр со мной в постели. Все поняла?
Я прикусил ее подбородок, потерся щетиной о нежные щеки и накрыл мягкие, чуть приоткрытые для меня губы.
Ни с чем несравнимый кайф, когда Ника по собственной воле подалась ко мне, подчиняясь своему желанию и возбуждению, а не приказу. Раскрыла чувственные губы, впустила сама меня в рот, под одежду.
Уверен, везде пустит, с удовольствием.
Стаскиваю с нее шорты с трусами и, отодвинув подальше тарелку с едой, сажаю малышку на стол перед собой. Развожу острые коленки в стороны. Раскрываю перед собой ее всю, полностью голую. Ника везде мелкая аккуратная, красивая. Как замысловатый цветок. Хочется насладиться его ароматом, вкусом.
— А как же завтрак, — выдыхает сверху златовласка, сама впивается в мои плечи коготками.
Обманщица! Самой не до еды. Течет, трахаться хочет, а все хитрит, увиливает, играет со мной.
— Так сейчас и позавтракаю… твоей пиздой, — наклоняюсь к ее нежной коже и притягиваю к себе, сжимая задницу девчонки руками.
Не вырваться Нике из плена моих рук и языка. А она и не собирается. Откидывается назад. Неосторожным движением смахивает тарелку на пол. Та разбивается и все под моими ногами усеяно осколками и ошметках жаренных яиц. Но мне похуй. Я накидываюсь на желанную девочку. Лижу и прикусываю маленькую горошину клитора. Ее бриллиант в нежной коже. Запускаю пальцы в нее. В растраханную вчера задницу, в мокрющее влагалище. Ника прогибается в мост, насаживается на мою руку сильнее, глубже. Мечется по столу и кричит мое имя. Я с жадностью впитываю ее наслаждение. Сам нуждаюсь в нем.
Сказал бы мне кто-то пару месяцев назад, что я пиздолизом стану, разорвал бы на куски. Растерзал до смерти. А сейчас сам кайфую от вкуса зефирной златовласки. Чувствую ее трепещущую плоть на языке. Сглатываю все ее соки. Слизываю ее возбуждение. Протыкаю ее своим языком, как членом. Ника кричит на всю кухню и впивается в мои локти, как дикая кошка. Царапается, не контролирует себя. Оставляет на мне новые метки.
Вся спина в красных полосах, будто я с россомахой вчера трахался. А теперь она решила и руки разодрать мне в кровь. Обезумевшая самка наносит раны, за которые других бы покрамсал на куски, прострелил бы башку насквозь. А ей можно! Все можно, хоть пусть кусок отрежет от моей плоти, все стерплю, еще и лизать дальше буду…
Как так случилось, что меня поставила на колени перед собой мелкая пигалица?! Гребанная царица моя! Моя!
Не отдам никому и никогда ее! Точно знаю.
И Тамиру не отдал бы. Поддался секундному помутнению. Сорвался. Когда Нику передал на свадьбе Тамиру, сразу думал, что избавлюсь от наваждения. От контроля девчонки.
Представлял, как больной ублюдок, что враг мой трахает ее везде. И кричит она под ним от кайфа. Развернул машину на пути из ресторана и помчался обратно. Даже не выходил у своего дома.
Долбоеб я! Не должен был ее отдавать, сам сразу понял. Пока в машине ехал еще держался, а как в ресторан влетел, так начал весь персонал раскидывать. Искать ее.
Как одержимый дьяволом… Скорее, как сам дьявол, метался между знакомых и незнакомых гостей на свадьбе Тамира.
Только жених уебал вместе с Никой. Я думал, что всех убью, а себя в первую очередь. За тупость непроходимую. Горькие воспоминания, когда Ника в ванной в черном бархатном платье сама меня за шею обняла, любить меня просила, грудину чуть не раздавили… Они — нож. Огромный тисак, разрубающий меня всего пополам. Одна моя половина теперь ее. Но и она моя!
Мчался к Тамиру тогда я, как адский гонщик. Двести выжимал на спидометре. Как не разбился до сих пор загадка!
Думаю, все двадцать четыре этажа пробежал бы быстрее скоростного лифта! Не стал проверять, выдержал пытку в спокойном помещении, подлетел к двери и начал ломиться, как сама смерть к подонку. Кулаки сжимались, я уже ощущал во рту металл расплаты. Как на ринге перед боем завелся. Если Тамир успел хоть пальцем мою Нику тронуть, разорву ублюдка голыми руками…