Я ошарашенно посмотрела на своего мужчину.
— Дети не отбросы. Нельзя так говорить.
— Ага, я послонялся по молодости между беспризорниками. Могу тебе с уверенностью сказать, что многие из них отмороженные уебки.
— Как ты? — не сдержала я сарказма.
— Именно. Поэтому и знаю, что помочь им можешь только ты. Ника — ты невинный ангел, который в самой гуще дерьма наивно верит в чудеса на воздушном шаре. Поэтому лишь у тебя получится пролить свет на черные души дьяволят, — поэтично выразился он и отхлебнул кофе.
Я тщательно пролистала документы. Дошла до цифры в стартовом фонде и ахнула.
— Но это же целое состояние. Я ведь не знаю даже с чего начать, — недоверчиво проговорила я.
— Считай, что это моя благотворительность. А насчет остального не переживай. Вернемся домой с тобой свяжется мой юрист и помощник. Они все тебе разжуют, — усмехнулся Валид.
Я не верила в реальность происходящего. Я смогу помогать детям-сиротам. Снова стать нужной, услышанной.
Я вскочила со стула, подбежала к Валиду и с силой сжала его мощные плечи. Поцеловала гладковыбритую щеку со шрамом.
— Спасибо. Спасибо. Я не знаю, как могу отблагодарить тебя. Для меня это очень важно! — повторяла возбужденно я.
Валид погладил мои руки, перехватил за талию и усадил к себе на колени.
— Ну, знаешь, предложение про утренний минет еще в силе, — довольно вспомнил он. Я ударила его кулачком в плечо.
— Ты не изменишься, ненасытный зверюга.
— Рядом с тобой, златовласка, никогда! — он поцеловал мои губы. Вкус зубной пасты и кофе на его языке, возбудил рецепторы.
— Ладно. Давай, наконец, пожрем и будем выдвигаться. Все остальное вечером, — нехотя снял меня с колен мой зверюга.
Хлопнул по попе, придавая ускорения. Я вскрикнула, но не возмущалась. Привыкла уже к его грубости. Ела я быстро и продолжала читать документы. Свой фонд помощи детям — это именно то, о чем я всю жизнь мечтала. Кто бы мог подумать, что волшебником, осуществившим мою мечту, станет именно Валид…
Глава 44
Монгольфьер подготавливал наш воздушный шар к отправке. Огромная брезентовая ткань желтого цвета с красными, синими и зелеными полосами медленно приобретала нужную форму. Валид договорил по телефону на незнакомом мне языке и подошел ближе. Обнял меня и притянул к себе. Мы ждали, когда все будет готово, чтоб зайти в пустую кабину. Обычно на воздушном судне поднималось больше двадцати человек. Но Валид, естественно, выкупил его все.
— Я люблю тебя, — прошептала я, приподнимаясь на носочки и целуя в губы своего мужчину.
— Знаю. Я тебя тоже, — ответил он. Чуть улыбнулся. Так странно было видеть его спокойное, счастливое лицо с искренней улыбкой.
Мы плыли по небу, и я жадно всматривалась в потрясающий пейзаж. С высоты птичьего полета линия горизонта изогнулась и приняла выпуклую овальную форму. Зеленые луга, холмы сплошь усеянные домами и ровными квадратами небольших огородов, вдалике лесок с речкой. Вид завораживал.
Ветер свободы трепал мои волосы, и я пожалела, что не спрятала их под кепку. На полу нашей кабины стояла плетенная корзина с лепестками роз. Монгольфьер побаивался смотреть в нашу с Валидом сторону. Мужчина в причудливой форме делал занятый вид, подтягивал троссы. Видно, мы слабо были похожи на милую и счастливую пару. Потому, что если он случайно поворачивался хотя бы профилем и мне удавалось лицезреть часть лица, вместо затылка под широкополой шляпой, он в страхе быстро отворачивался. Но мне было так хорошо и спокойно, что я не винила несчастного мужчину за приступы панической атаки в присутствии Валида. До бедняги видно дошла патовость ситуации. Он с моим громилой заперт на высоте в сотню метров в маленьком замкнутом пространстве. Еще его наверняка, подбодрили слова Валида. Перед нашей посадкой на борт он прогремел над головой монгольфьера:
— Только попробуй учудить какую то хуйню, я тебя быстро научу летать!
Вот мужик и старался, пыхтел ради нашего удобства и безопасности.
Я зачерпнула двумя руками красные и розовые лепестки роз и развеяла их по облокам. Маленькие огоньки закружились. Завертелись и унесли все мои печали в прошлое.
— На, попробуй, это не страшно.
Я вложила Валиду в руку горсть цветочных лепестков. Он нахмурился и быстро выкинул их из кабины. Обтрусил руку, будто я ему ее дерьмом намазала. Его раздраженный вид меня окончательно развеселил. Он прожигал меня чернющими глазами. Губы со шрамом были недовольно поджаты. Я уже чувствовала, что казни не миновать. И, как счастливый смертник, продолжала пока безнаказанно издеваться с моего дикого зверя. Привстала на носочки и поцеловала его в щеку. Смачно чмокнула. Он аж дернулся.